Харри сидит как сидел. Это не тот ответ, который он хотел слышать от пастора.
– До вечера я должен успеть уладить кучу дел, – продолжает Синдре. – Плюс позвонить одному крайне неприятному сконцу. Поэтому, если больше ничего нет, я вынужден просить тебя удалиться.
Харри кивает. Некоторое время еще сидит, раскачиваясь из стороны в сторону верхней частью корпуса, а потом подает Синдре руку.
– Спасибо за помощь. Думаю, мой «Вольво» еще прослужит годик-другой.
Ругаясь со сконцем из Мальмё по поводу счета-фактуры за майки, Синдре краем глаза просматривал бюджет. Близился сезон аукционов, и нужно было усилить освещение на футбольном поле. Все это время за дверью сидел Юнни Мохед, Синдре постоянно ощущал его присутствие. Прежде чем фермер Харри закрыл дверь, Синдре успел увидеть Юнни мельком на одном из мягких стульев вдоль стены под фотографией с видом города Майсура.
Юнни был тощий как скелет, ростом под два метра и имел привычку наклоняться, когда с кем-нибудь разговаривал. Он и на стуле сидел сгорбившись. Всего-то на четыре года моложе Синдре, он оставлял впечатление человека совсем другого поколения.
Скользя пальцем по бумаге с колонками цифр, Синдре оценивал в уме верность подсчетов и все время чувствовал присутствие за дверью Юнни Мохеда. Наконец он его впустил, отложив в сторону график работы на выходные. Таблица «Эксель» требовала сосредоточенности, что к концу дня казалось невозможным, и Синдре решил заняться ею завтра утром.
– Выглядишь измотанным, – озабоченно начал Юнни, усаживаясь в кресло для посетителей.
«Это твоя жена так изматывает меня в постели», – мысленно отозвался на это Синдре, а вслух ответил, вздохнув:
– Со мной все в порядке.
Эти сессии, по часу через неделю, как будто давно прекратились. Но Юнни продолжал донимать Синдре своей пунктуальностью. Синдре никак не мог решиться первым поставить в этом деле точку. Юнни, со своей стороны, тоже. Что касается самой терапии, здесь Юнни придерживался одной из двух стратегий, и для Синдре до последнего момента оставалось загадкой, какую из них он выберет на этот раз.
В общем, Юнни либо тянул с вопросами до конца беседы, либо начинал ее с вопроса, и сегодня, похоже, сработал второй вариант.
– Как думаешь, вернется Анна ко мне в эти выходные?
Это прозвучало как бы между прочим.
Синдре давно научился справляться с муками совести, когда дело касалось Юнни Мохеда. Так крысы, получившие слишком большую дозу пенициллина в канализации, становятся невосприимчивы к крысиному яду.
Одно время Синдре сочувствовал Юнни, но охладевал к нему тем сильнее, чем лучше узнавал этого молодого человека. Потому что ничто так не раздражало Синдре в людях, как недостаток инициативы и самолюбия, Юнни же со всей красноречивостью демонстрировал практически полное отсутствие и того, и другого.
Разумеется, Синдре никогда не говорил об этом напрямую. Только кивал и слушал, когда Юнни жаловался ему на свою однообразную жизнь, которая была Синдре так же интересна, как трансляция футбольного матча по телевизору. Вот и сегодня спустя двадцать минут Синдре решил, что пора закругляться. Почти полчаса – больше он выдержать не в состоянии.
Покажи сутулый мальчик хоть раз себя мужчиной, двинь он в лицо Синдре кулаком – «Верни мне мою жену!» – Синдре наверняка проявил бы к нему больший интерес. Но ничего такого не происходило. Ничего, кроме вечного нытья про старых друзей, скуку на работе и то, как проходят репетиции.
Будь у Синдре больше времени, он наверняка показал бы себя более внимательным собеседником и терпеливым психологом, каковым, конечно, и был на самом деле.
– Да, – поддакнул он вместо этого. – Звучит и в самом деле тоскливо.
Юнни вздохнул.
Синдре не знал, что здесь еще можно обсуждать. Он хотел домой, к жене Юнни, которая сейчас наверняка готовит с его детьми домашние задания.
Это было чистое безумие. Синдре поднялся.
– Хорошо, – сказал он. – Увидимся через две недели.
48
Когда Синдре вошел, Микаэла стояла на кухне в переднике, обтягивающем ее круглый живот. Синдре казалось, она с каждым днем становится меньше ростом и толще, щеки все округляются, и в глазах не остается ничего, кроме блеска. Дом полнили соблазнительные ароматы. На сковороде шипело мясо. Микаэла с огромным ножом в руке нарезала на разделочной доске шампиньоны.
Она не заметила его приближения и вздрогнула, когда Синдре появился на кухне. Как будто все время ожидала нападения из-за угла.
«По крайней мере, ей есть чем защищаться», – подумал Синдре.
– Собираешься атаковать? – спросил он, кивая на нож.
– Я готовлю еду.
Она произнесла это так, будто Синдре впервые слышал это выражение. Как будто это она первая придумала, что еду можно готовить. Синдре знал, что ему полагается чем-нибудь ее подбодрить, сказать что-нибудь приятное.
– Хорошо, – пробормотал он.
– Не знаю даже, почему я не занимаюсь этим чаще, – отозвалась Микаэла.
«Наверное, потому, что ты съедаешь все раньше, чем успеешь приготовить», – мысленно ответил ей Синдре.
– В самом деле, – сказал он вслух.
– Но все равно это здорово!
– Да, – согласился он. – Хорошо.
Так уж вышло, что один взгляд на булочку добавлял Микаэле сто граммов веса. Синдре понимал, что природа была несправедлива, сыграв с ней эту злую шутку. Когда они вместе уничтожали перед телевизором пакет чипсов, для Синдре это проходило без последствий, а Микаэла была вынуждена потом неделю «отрабатывать» лишние полкилограмма.
Так ли уж обязательно было ей есть эти чипсы?
– Что это будет? – спросил Синдре.
– Бёф бургонь! – гордо провозгласила она, словно хотела тем самым ошеломить не только весь мир, но и себя саму.
Синдре должен был смолчать. Но день выдался слишком долгий и послал ему слишком много мелких неудач и испытаний, чтобы к вечеру Синдре мог сохранить хоть каплю самообладания.
– «Бёф бургиньон», ты хотела сказать?
– Да, я так и сказала.
– Нет, ты сказала «бёф бургонь», а правильно «бёф бургиньон».
– Ну да, я и сказала «бургонь».
– А правильно «бургиньон».
Зачем он это делал? Почему не наплевал на все, предоставив Микаэле говорить, как ей вздумается? Знал ведь, чем все кончится, и уже спрашивал себя, сколько банок равиоли осталось в шкафу, хватит ли ему и детям? Синдре видел красные пятна, проступившие на шее жены. Сейчас она разразится слезами.
Микаэла бросила нож в мойку.
– За идиотку меня держишь, да? – закричала она.
– Нет, – спокойно ответил Синдре. – Просто есть вино, которое происходит из провинции Бургундия, и блюдо «бургиньон».
