Гораздо больше Синдре удивило, когда пару минут спустя в дверь к Флудквистам постучался Лукас Альме. Что ему было известно об отношениях Беттан и Синдре? Судя по намекам, проскальзывающим в речи Лукаса, тот, во всяком случае, частично, возлагал на пастора Форсмана вину за разрыв с женой. И в этом Лукас Альме был почти прав.
Синдре удивился тому, насколько причудливо переплелись судьбы жителей Гренстакюллена. «Все мы тут увязли, – подумал он. – Никто не решится теперь покинуть это место из опасения открыть миру правду, которая безопасна, только пока мы держим ее под присмотром».
Они расселись в гостиной, и совещание началось, хотя и не так активно, как обычно. Улле отсутствовал по никому не известной причине. Уже в четверть восьмого Пер предложил ужин всем желающим. Лукас Альме извинился и тут же поднялся со стула. Он сослался на деловую встречу, которая была назначена якобы именно на это время. Что он вообще здесь делал? Это притом что каждая секунда в одной комнате с Синдре Форсманом, очевидно, была для него мучением.
В итоге с Ирмой и Пером Флудквистами ужинал только Синдре. Не то чтобы это было ему в тягость, совсем нет. Синдре не мог сказать ничего плохого ни о нем, ни о ней.
«Я дал им метод», – думал он. Пер – столяр и резчик по дереву. Ирма – медсестра. До него они понятия не имели ни о какой теологии. Поэтому Синдре нечего было стыдиться.
– Передай соль, пожалуйста, – попросил он Пера.
Синдре вернулся домой в половине десятого и обнаружил на кухне наполовину выпитую бутылку вина и Сюсси Странд с Микаэлой. Весь вечер девушки провели в приятном общении.
– Я слышал, Людвиг уехал в Лондон? – спросил Петер.
– Именно так, – беззаботно подтвердила Сюсси. – С Петером и Эвой.
«Она не знает, – подумал Синдре. – Она не могла бы говорить об этом так, если бы знала».
Но в этот момент ему в голову пришла та же мысль, что и вчера вечером, – а именно, что сам он продолжает держать Микаэлу в таком же неведении. Изменяя ей каждую ночь с Беттан, он ставит ее тем самым в такое же жалкое положение.
«Скоро с этим будет покончено», – успокоил себя Синдре.
– Пойду лягу, – сказал он Микаэле.
– Я еще посижу, – отозвалась она.
Поднимаясь по лестнице, Синдре бросил взгляд на мобильный телефон, но не на свой обычный, а на тот, который использовал только для общения с Анной Андерсон.
Четверть часа тому назад она отправила ему сообщение.
Она была на месте.
Синдре достал другой мобильный и выбрал номер Беттан.
«Только не сегодня, дорогая, – просил он ее. – Непредвиденные обстоятельства».
Это было не первое его предупреждение за сегодняшний день, но Беттан молчала. Она оставалась недосягаема для контакта вот уже несколько часов.
Синдре предстояла бессонная ночь, о чем он тоже как-то не подумал. Когда вошла Микаэла, Синдре скосил глаза на часы на ночном столике. Половина двенадцатого. Микаэла легла, и спустя пару минут Синдре услышал ее тяжелое, шумное дыхание. Он осторожно перевернулся и посмотрел на жену. Микаэла лежала на спине и глубоко спала. Принимая в расчет пустую бутылку на кухне, за нее можно было не беспокоиться. Бесшумно выскользнув из постели, Синдре надел халат и вышел на лестницу.
В час ночи Беттан проникла в дом через террасу. Она так и не получила ни одно из его сообщений. Синдре обнял ее, поцеловал в гостиной и увлек в ванную, где объяснил, что Беттан должна немедленно уйти, он весь день пытался с ней связаться.
Но у Беттан разбился мобильный. Утром она сдала его в починку и получит только завтра.
– Я в полной изоляции, – пожаловалась она.
– Мне жаль, – посочувствовал Синдре. – Увидимся завтра.
Беттан не стала ни о чем расспрашивать, просто сделала, как он просил. И это было то, чего ожидал от нее Синдре. Она никогда ничего не усложняла.
Он открыл дверь на террасу и осторожно запер ее, когда Беттан удалилась.
Антон ночевал у приятеля, так было решено давно. В его пустую комнату Синдре и пошел, когда снова поднялся на второй этаж. Ирис и Эльса спали в другом конце коридора. Их дверь была заперта. По-хорошему, девочек тоже следовало бы удалить, но в семьях, куда их должны были отправить, заболели родители, и планы изменились.
Синдре не стал зажигать свет в комнате Антона. Вместо этого подошел к окну и выглянул наружу. Отсюда весь Грестакюллен лежал как на ладони. В домах Альме и Улле и Анн-Бритт Скугов, несмотря на поздний час, все еще горел свет.
Синдре достал мобильный и отправил Анне СМС:
«Будь осторожна».
Потом выдвинул детский стул Антона и сел к окну. Прошло достаточно много времени, прежде чем окна в доме Лукаса Альме погасли. Это произошло только в четыре утра, когда беспросветный мрак начал рассеиваться, и Синдре увидел покрывающий землю тонкий слой снега. В пятнадцать минут пятого весь Грестакюллен спал.
«Пора», – написал Синдре Анне.
Через четверть часа под окнами террасы появилась черная фигура, открыла дверь и исчезла из поля зрения Синдре. Еще несколько минут спустя заскрипели ступеньки. Синдре дремал на стуле. Ему следовало бы молиться, но в голове было пусто.
Выстрел прогремел как удар в грудь. Синдре вздрогнул и затаил дыхание. Еще выстрел – и тишина уплотнилась, сдавливая Синдре со всех сторон. Больше он не слышал никаких звуков – ни из комнаты мальчиков, ни из спальни.
Наконец на лестнице послышались шаги, и Синдре поднялся. Он медлил. Еще скрип – и направился в сторону двери. Остановился на верхней ступеньке. Что же случилось? Где Анна и что ему теперь делать?
Но ничего не происходило и после того, как лестница скрипнула в третий раз. Синдре обернулся и подошел к окну. Вскоре черная фигура снова появилась возле террасы. Она вытащила мобильный.
Секунду спустя у Синдре завибрировал телефон.
– Еще один, – сказал он в трубку. – Еще один, и все будет кончено.
Черный убийца сунул телефон в карман и исчез.
Синдре не двигался. Четыре минуты спустя снова раздался выстрел, потом еще один.
69
Анна смотрит в потолок. Она уверена, что птицы убрали с крыши всю черепицу и расчистили прямоугольник прямо над ее комнатой. Тонкая прослойка картона – вот все, что теперь ее от них отделяет. Осталось выждать удобный момент – и они пробьют острыми клювами дыру, через которую Иисус Христос увидит, как Анна корчится на кровати – без сна, без покоя и прощения.
Она думает о преисподней, которая теперь представляется Анне узкой земляной пещерой. Анна видит и себя, босую и израненную. Она ползет на четвереньках под глинистыми сводами, стирая в кровь руки и колени. Сквозь стены и потолок земляного туннеля проросли корни, которые царапают Анне лицо. Иногда отверстие становится совсем узким, и тогда она извивается змеей, чтобы не застрять.
