– Сам должен. Вспоминай, кто был, что хотели. Ты сильный парень, бугай такой, справишься! На тебя, парень, шило и мыло наложили.
– Какое шило, какое мыло?
– Обыкновенное. Да ты не переживай, ты не первый, не ты последний, Авдотья умела снимать, значит, и накладывать умела. Передала, видно, уменье… Рассказала, что да как, вот они и применили на практике.
– Как вы сказали? – вздрогнул Кирилл.
– Что как? – не понял Матвей, который уже и забыл про него, пока возился с братом.
– Как болезнь эта называется? – переспросил Кирилл.
– Да по-разному ее называют: порча, шило, проклятие, присушка, эпитамия… Как только ее не называют. Колдовская штучка. Как-то Авдотья рассказывала, что накладывают ее через другого человека, а потом еще и на самого человека, чтобы крепко держалась. Про шило я знаю, а как снимают – нет. Объяснила, да не понял я. Она ведь и меня маленько учить пыталась. Первого Иркиного мужика вылечила, а Славку не успела. У него не только шило, ему еще голову проткнули, – Матвей тяжело вздохнул. – Его может и не вылечить уже. Ой, как сестра с ним мучается, – покачал он головой. – Ты, Александр, не бойся. Думать надо головой, а когда умные мысли к голове не прикладываются, с особенной осторожностью. Спрашивать надо себя – почему?
– Маме позвони! – попросил Александр Кирилла.
– Вы мать-то не пугайте, она у вас людям шибко нужная, – остановил Кирилла дядя Матвей. – А ну как рожает кто, или аппендицит вырезают… Ведь бросит все, да побежит. Вам бы мать-то поберечь, – Матвей повернулся к Александру, лицо его было сердитым. – Кроме Авдотьи вряд ли кто в деревне сможет тебе помочь, ты уж как-то сам себя настраивай, а я попробую узнать, кто еще этим занимается.
Кирилл Матвея уже не слушал, словно перешел в другую реальность. Он вдруг отчетливо вспомнил свой сон, стариков, которые объясняли, что такое шило.
Значит, накладывают еще, только цели другие.
Кирилл смотрел на Александра и знал, что ему можно помочь, но как? Кириллу отчаянно захотелось снова оказаться там, с этими людьми из своего сна, которые могли и знали.
– Забудьте вы про нее! Это только наше с нею дело! – взмолился Александр. – Иринка не такая, зачем ей это нужно? Я и так ее без памяти люблю.
«Да чтобы квартиру нашу к рукам прибрать!» – хотел выкрикнуть Кирилл, но промолчал, скрипнув зубами. Объяснять что-то брату было бесполезно – он не думал, не анализировал, не искал истину, руководствуясь одними лишь чувствами, которые, похоже, возвращали его в исходное состояние, стоило ему расслабиться.
И Матвей Васильевич махнул рукой, когда услышал ответ.
– Нет, я сильно занят, может быть, потом… – искренне сочувствуя, сказал он и вышел.
Глава 6
Март и апрель пролетели незаметно. Бригады строителей трудились в две смены. К первомайским праздникам реконструкцию дома почти закончили. Он изменился и теперь совсем не походил на тот, который Кирилл и мать увидели впервые. Это был настоящий коттедж, ничуть не хуже тех, которые строили для специалистов. Надстроив еще один мансардный этаж, его утеплили, обшили кирпичом, покрыли крышу синей черепицей. Пахло краской, клеем и лаком.
На первом этаже, где был мост, расположилась прихожая и лестница. Ванная комната и комната матери располагались в том месте, где был пристрой. В другой половине дома – гостиная, столовая и кухня. И не было таких огромных печей. Только небольшие камины, который мать попросила поставить на тот случай, если вдруг начнутся перебои с теплом. И окна в доме теперь были большие, как в городе. На втором этаже расположились комнаты – Кирилла и Александра с теплыми лоджиями и панорамными окнами. Окно Кирилла выходило на село, что не могло его не радовать.
Комната Кирилла понравилась не только ему, но и новым школьным друзьям, которых он наконец-то смог пригласить в гости. Теперь ребята часто засиживались у него допоздна за компьютером, который, удивительно в такое время, был не у всех. Или смотрели фильмы по новому телевизору-плазме. Мать постоянно задерживалась на дежурствах, так что гнать их по домам было некому.
И, наконец-то, все вещи заняли свои места. Но когда их расставили, оказалось, что их так мало, что дом казался почти пустым. Встал вопрос о покупке новой мебели. Деньги, предназначенные на ремонт, еще оставались. Артур Генрихович не обманул, за материалы платить не пришлось, газ подвели бесплатно, да и за работу заплатили втрое меньше того, если бы ремонтом занимались сами.
Кирилл надеялся, что его мечта, наконец, сбудется, часто проверяя и обустраивая будку, но когда мать собралась в город за мебелью, речь о собаке сразу же превратилась в укор:
– Кирюша, у нас так много не хватает и так много надо, что о собаке думать в настоящее время просто глупо. Хорошая собака стоит столько же, сколько уголок школьника, который тебе необходим. Ты же хочешь сидеть за нормальным столом? Давай как-нибудь в другой раз.
Кирилл пожалел, что его вообще родили, завидуя Лехе и Сереге, у которых собака была. Любимая. Вряд ли они променяли бы ее на уголок школьника или даже роликовые коньки. Он глотал слезы, обнимая за шею чужого друга, вылизывающего его щеки, издали наблюдая за тем, как мать и Александр садятся в машину. Конечно, в доме жил странный кот, но кот не нуждался в друге. Он изредка появлялся, и никого не подпускал, ни к кому не проявляя привязанности. И все так же оставался равнодушен к колбасе, молоку и кошачьему корму.
В последнее время Кирилл уже и побаивался его, заметив в нем некоторые странности, присущие нечистой силе. Не выказывая ни враждебности, ни дружеского расположения, обычно, когда Кирилл оставался один, кот вдруг появлялся из неоткуда, наблюдая за ним желто-зеленым, с красными пляшущими огоньками взглядом. Кирилл в такие минуты боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть его. А если вставал, кот буквально проваливался сквозь землю – и каждый раз, перед тем, как ему исчезнуть, на мгновение темнело в глазах.
В существование кота верила только мать, да еще отец бывшей невесты Александра Яков Самсонович. Скользкий, слащавый тип, казалось бы, после незначительной просьбы матери сообщить ей, если рабочие вдруг увидят кота, переменился в противоположную сторону, точно его подменили. Теперь он каждый день интересовался судьбой зверя, излучая неподдельную заботу и беспокойство. Свой интерес он объяснял просто: кот был редчайшей породы, принадлежал приемной его матери Авдотье, но после ее смерти исчез – и теперь, с его возвращением, вернулась и надежда обрести вновь утраченное сокровище.
В его объяснениях Кириллу чудился подвох, но объяснить себе в чем именно, он не смог. Кот действительно отличался от прочих котов, и мать, которая тоже его иногда видела, с этим согласилась. Во-первых, его размеры были больше обычного. Во-вторых, черная шерсть, ниспадая до самого полу, обладала какими-то фантастическими свойствами, помогая ему быть невидимым. Однажды Кирилл на мгновение отвел взгляд, сразу же потеряв кота из виду, а спустя минуту, вплотную приблизился к тому месту, где заметил его, увидел кота снова – в той же позе, в какой сидел до исчезновения. В-третьих, его лапы с острыми когтями с металлическим отливом, хищные клыки и острые зубы напугали бы кого угодно. Кот словно специально подражал нечистой силе, чтобы оправдать про себя самые худшие подозрения. И, пожалуй, Кирилл с удовольствием вернул бы его хозяевам, чтобы он однажды не перегрыз им горло. Кот, в свою очередь, в друзья не набивался, оставаясь диким.
