Кирилл уставился на кота, на мгновение потеряв дар речи и возможность двигаться.
Кот спрыгнул на пол, играя со свечами, подцепил лапой, всем своим видом показывая, что он всего лишь кот, который воспользовался темнотой, чтобы добыть игрушку. Но Кирилл коту не поверил, пожалев, что рядом нет Туза. При свете он испытал невероятное облегчение.
И… снова вздрогнул, когда кот, умываясь лапой, подмигнул ему…
Задрожав всем телом, Кирилл выскочил из комнаты, остановившись лишь внизу возле зеркала, встроенного в стенной шкаф в прихожей, заметив, что никакой надписи на книге нет.
Он приоткрыл рот и так застыл, испытав еще один шок.
Похоже, книга была не только написана необычным зеркальным способом, но имела необыкновенные колдовские свойства, маскируясь под старинную книгу, которая могла быть, а могла не быть… Но ведь это была только книга! «Вот трус!» – подумал про себя Кирилл, стараясь успокоиться.
Он неспеша обошел дом, потянув время, чтобы не возвращаться, налил себе чая.
И снова вспомнил стариков…
«Эти демоны начинают пугать людей и веревки кажут. А если боль выдавить, слова их поганые, которые жалят, как змеи, сами выйдут».
Демоны оказались совсем не такими, как их представляли. Никакой плоти у них нет, и живут они не в аду, а в человеческом информационном поле, и сводят человека с ума, заставляя делать то, что он никогда бы не сделал, будь он чист.
Кирилл вдруг подумал: если брат находится во власти демонов, спасти его будет сложнее, чем прочитать книгу. И что же он сделает, если сейчас не сможет побороть себя? Никаких демонов он пока не видел, но, если верить всему, что о них говорили, никакими деньгами от них не откупишься. А самое неприятное в этой истории, что сам он мог в любое время оказаться на месте Александра.
Кирилл боролся сам с собой. Пять или десять человек, умеющих обращать человека в раба, и вот уже толпы зомби убивают, раздают и раздевают. И могло ли быть иначе, пока живут такие люди, как Родион Агапович, как Ирка, как отец ее, и даже Александр, для которого нет ни семьи, ни прошлого?
Собрав остатки духа и решительности, он вернулся в свою занавешенную комнату. Сел перед зеркалом…
Себя он видел, но кот в зеркале не отражался. Сердце стучало так, что Кирилл чувствовал удары всем телом, руки и колени дрожали, но он заставил себя протянуть руку и погладить кота, убедившись в его существовании.
«Вампир? Говорят, они тоже не отражаются, – с неприязнью подумал Кирилл, испытывая желание уйти. Сердце сжалось, зашевелились по коже головы, стекая в позвоночник, побежали мурашки. Но он справился, подавляя подкативший к горлу ком тошноты, лишь отодвинулся на расстояние. И, не рассчитав, слетел со стула… – упал, ударившись об угол прикроватной тумбы, зацепив скатерть и потушив свечу.
Боль привела его в чувство…
Будь кот вампиром, сто раз мог бы выпить кровь всех, кто жил в доме. Мысль пришла как подсказка, как обида. Туз кота не боялся…А кот, кажется, испугался сам. Зверь уселся на книгу, вылизываясь и умываясь, потом лег на нее, закрывая собой, будто показывая, что не отдаст, если Кирилл не переменит о нем своего мнения.
Кирилл снова зажег свечу. Кот благодарно освободил книгу, улегшись рядом.
Кирилл развернул книгу, чтобы текст в зеркале смотрел на него прямо. При свече появилась возможность сравнить оригинал текста и картинок с его зеркальным отражением. Там все было наоборот: красивые девушки и юноши вдруг превращались в чудовищ, вампиров и оборотней, а чудовища становились людьми с головой животных, с плетками, трезубцами и саблями – то вдруг поднимались птицами с человеческими головами, держащими в клюве пальмовые ветви или змей, а то замазаны кровью.
Знаки и буквы со стороны Кирилла были обычные, но со стороны зеркала светились огнем. Он получше рассмотрел обложку: со стороны зеркала в центре светился круг из двух колец – две змеи, которые держали себя за хвост, словно хотели себя сожрать. В круге горел огненный рисунок – два треугольника, сложенные в виде звезды. С его стороны был круг, скорее, крест, напоминающий свастику с загнутыми концами, но он был темным, тисненым, едва заметный. В центре – пятиконечная звезда.
И вдруг в зеркале вдруг заплясали тени, поднимаясь в отражении из-за спины. Боясь пошевелиться и обернуться, Кирилл застыл от ужаса.
«Не бойся! Иди в огонь!» – голос пришел из пространства и прозвучал в голове так отчетливо, что Кирилл вздрогнул, едва удержавшись на стуле.
«Какой огонь?» – он едва успел подумать, как тут же получил ответ, не успев сообразить, кто сказал за спиной:
«Во тьму! Там ужас, который стоит между мной и тобой!»
– Я не могу! – хрипло выдавил Кирилл.
«Там нет ничего, что ты не знаешь, там мертвая плоть, которая правит людьми!» – голос звал, голос манил, наваливаясь тьмой. Тени вдруг стали явственнее и вышли из зеркала, Кирилл почувствовал, как они проходят мимо и касаются его, словно люди, которых он знал и не знал. Перед ним проплыла тетя Вера – и вдруг стала другим человеком, оставшись лишь неузнаваемой частью тела, потом внезапно нагнулся отец – и снова переменился, изрыгнув ругань…
Такой книги не могло быть!
Руки мелко дрожали, он чувствовал, как вокруг него что-то происходит. Боль проходила через него, и не доставала. Нервы сдали – он захлопнул книгу и бросился прочь, остановившись лишь на берегу…
Глава 8
Кирилл слегка удивился, когда заметил на причале Мирославу. Он медленно приходил в себя. Тени не отпускали, преследуя какое-то время, будто гнались за ним. Но солнечный свет и мирная картина летнего дня вернула его в бытие. Мирка сидела в конце пирса, спиной к нему, опустив ноги в воду, и часто сбрызгивала лицо водой.
Кирилл слегка растерялся: была она той самой, или не была – какое это теперь имеет значение?
Ни Мирославе, ни Сашке помочь он не мог. Видения все еще стояли перед глазами, но как-то смазано, будто таяли и внезапно становились узнаваемыми. Странно, именно нога болела в тот день, когда отец поднял его на руки и понес домой. Он почти был без сознания, когда отец что-то сказал ему на ухо, но отчетливо вспомнил сейчас. «Не бойся, я понесу, а ты держись за плечо!» И тетя Вера в тот день совсем вылетела из головы, будто ее вырезали, но она была – и именно так испуганно встретила их, вскрикнув и подхватив его.
Но кто были те, другие?
Туз напротив, сразу подошел к девушке и ткнулся мордой в плечо. Мирослава вполоборота повернулась, протягивая руку – и тут же, краем глаза уловив Кирилла, испуганно отдернула. Перестала болтать ногами и как-то затравленно сжалась, стараясь не смотреть в его сторону.
Выглядела она неважно. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что Александр, возможно, в ее присутствии не столько раздражался, сколько умирал сам. Было в ее взгляде и в ее ауре что-то тяжелое, точно камень закрыл девушку. И он обманулся бы, но вдруг почувствовал те самые тени, сгустившиеся над девушкой, будто укрывшие ее тьмой, интуитивно, как минуты три назад в своей комнате.
