«Я его люблю!» – попыталась было вступить она в разговор, но Кирилл человека в ней не видел – напугать ее, поставить на место он мог только сейчас, а иначе придется все начинать сначала.
«Засунь свою любовь себе знаешь куда? А ты че молчишь, козел?»
«Ириш, извини, но у меня действительно жена, ребенок…» – виновато отступил Александр. Он был сам не свой, казалось, он вот-вот поведется, как бык на привязи.
«Эта башкой покалеченная?» – приструнила его Ирина.
«Что ты сказала? – процедил Кирилл с ненавистью, сжимая кулаки. – А не хочешь кирпич на голову и дырку в черепе, а то нам бы подлечится!»
«Не смей так про мою жену!» – возроптал вдруг Александр, растерявшись.
Домой Кирилл Александра тащил силой, и караулил три дня, пока Ирина не уехала. Кроме того, Александру досталось и от матери, и от тети Веры, которые теперь имели на него большее влияние. И тем же вечером предупредил Мирославу, заставляя искать демона, который растопил Александра в один миг. Он уже начал сомневаться, что от Штернов когда-то избавятся – демоны поднимались и поднимались, обнаруживая себя внезапно, как будто вырастали на пустом месте.
Но все же прогресс был на лицо, через неделю Александр уже не понимал, почему на него все злые, вспоминая Иринку с сожалением, но как отрезанный ломоть.
– Всего год – плолтора! – сердился Кирилл. – Не сходите с ума!
– Всего, когда каждый день не издеваются, – проворчала тетя Вера, не одобряя ни мать, ни Кирилла. – А если пинают, длиною в жизнь. Ты кого собрался защищать? Бандитов? Пусть они своих детей калечат! Они в лицо тебе насмехаться будут, а ты по отбитым почкам слезы проливать. По мне так всю страну давно пора поделить надвое, Москва там, а мы как-нибудь здесь, без сволочей, которые пьют нашу кровь. Голоса у России нет! Столько талантов, а мы на голые задницы безголосых пассий насильно смотреть должны. Да сколько можно терпеть?
– Все бандиты из глубинки вылупились, – парировал Кирилл. – Не москвичи законы принимают, и бюджет не москвичи утверждают. Они не плачут, вам-то что?
– В том-то и дело, словно одну голову сняли и другую на ее место поставили, – горько посетовала мать.
– Боятся они голоса России, не зря революция началась с захвата телеграфа, – уверенно заявила тетя Вера. – Столица – душа страны, а это не душа, это гнездовище вампиров и змей, которые торгуют страной и людьми. Ты для них мясо – и будешь мясом! – строго взглянула она ни Кирилла.
– Ладно, не поступлю, лягу под каток, – смирился Кирилл, ретируясь.
Экзамены пролетели незаметно. Выпускной бал и аттестат о среднем образовании. Место Мирки оставалось свободным, обзаводиться подружкой Кирилл не торопился. В какой-то степени ему льстило, когда девчонки пытались его закадрить, и он ловил себя на мысли, что ему нравятся все.
– Ну надо же! Я столько времени телочку клеил, а она сама на тебя повесилась? – после очередной победы, Леха расстраивался. – Вот так прямо сама? Нет, ну это же надо! – размахивал он руками, снова и снова пытаясь понять, что у него нет такого, что есть у Кирилла.
– А ты делай умное лицо и рассказывай скорбно про разбитое сердце, – советовал Кирилл.
– Прекрасный пол на сеновале, удобный и приятный на ощупь, – дразнил Леху Игорь, еще один их друг. – Ну давай уже, попробуй! А то уйдешь в армию девственником, засмеют же.
Только Леха краснел, бледнел и заикался, когда до дела доходила.
– Если сам пол жалеет, что его потоптали, нам о чем переживать? – поддерживал Игоря Кирилл, стреляя по сторонам глазками.
И вдруг все закончилось. Закончилась школьная пора, к которой он привык. А с нею и детство. И даже мать и тетя Вера пытались поговорить с ним по-взрослому, навяливая очередной институт.
Два дня Кирилл не находил себе места, реально почувствовав, как стремительно приближалась та самая армия, о которой он никогда не думал всерьез – и старость. Он так привык к тому, что его все это время кормили, поили, одевали, подкидывали на карманные расходы. Даже Саня иногда совал рублей пятьсот, чтобы посидел с девушкой в кафе в центре.
– А если я не поступлю в семиречинскую академию? – схватился он за голову, оставшись с котом наедине. – А если поступлю, как долго мы сможем это все скрывать?
– До июля, когда начнутся экзамены в институтах, время у тебя есть. Не советую тратить время на болтовню! Завтра с утра берем рюкзак и отправляемся в Семиречье. Сообщишь родным, что отправляешься в какую-нибудь экспедицию в горы, куда Макар телят не гонял, чтобы хорошенько над выбором подумать. Понять, что и как в Семиречье, двух недель тебе за глаза хватит, – посоветовал Страж. – Не примут, будем знать, чего не доглядели. Пары дней, чтобы выбрать тутошний альма-матер, нам за глаза хватит. ЕГЭ у нас на руках, балы высокие – ты и без экзаменов будешь зачислен. Ну а нет, так и в армию сходим, мышцы подкачаем. С твоим талантом не пропадешь!
– В горы? На две недели? – Кирилл схватился за голову. – Кто меня отпустит?
– Парень, тебе восемнадцать лет! – опешил кот, уставившись на Кирилла. – Придумай чего-нибудь! На худой конец, пожалуйся на усталость. Мол, уезжаешь в спортивно-оздоровительный лагерь… А поступим, сможем претендовать на защиту по программе конспирации. Обеспечат такое алиби, что ни одна собака не пронюхает!
Сборы были недолгими. Вечером Кирилл поговорил о группе туристов, которые сплавлялись по реке, и выдвинул желание составить им компанию, после остановившись где-нибудь в молодежном лагере. Его слова никто всерьез не воспринял, как-то пропустив мимо ушей, ни запретов, ни нравоучений не последовало. С появлением маленького Олежки всем стало не до него. А утром, пока все спали, Кирилл написал записку, чтобы его не искали и не ждали, и отправился в пещеру.
В конце концов, могли потом созвониться…
Не прошло и часа, как, с замиранием сердца, он стоял перед той самой дверью, потыкав в нее пальцем. С тетей Верой они тут были и не раз, и не два. Всю пещеру облазили, пытаясь выяснить, как далеко она протянулась. Но ни конца, ни края у пещеры не было. Обнародовать пока не спешили, тетя Вера собиралась наложить на нее лапу, разработав маршрут, протянув электричество и выбирав самые красивые залы, чтобы установить подсветку. И готовила справочник, изучая ее проходы.
– Да будет дверь! – произнес кот, трансформируясь в темное облако и наложившись на камень. – Ну че стоишь? Иди! – обиженно прозвучало из этого облака, пока Кирилл нерешительно топтался на месте.
– В камень? – заупрямился он.
– Ты видишь камень? – рассердился кот. – Шагай, сказал!
И Кирилл вошел, слегка согнувшись, сразу зажмурившись от яркого света.
А когда пришел в себя, не поверил глазам…
Он стоял посреди огромной, метров двадцать в высоту, бесконечно вытянутой залы с колоннами, с рядами зеркал вдоль стен. Мир вокруг был материален, чего нельзя было сказать про него. Руки его, и все тело увязли в чем-то густым и вязким – нечто вроде плотного поля, почти физического. Он видел покрытый узорной плиткой пол, выложенной в орнамент, но непослушные ноги его не доставали.
