– Ребята, не похоже, чтобы они ультразвук улавливали, в воде одно, а в воздухе другое! —перебила их Машка. – У всех наших животных, использующих ультразвук, не уши, а локаторы. А у этих… какие-никакие, а есть, но вряд ли приспособлены к ультразвуковому приему.
– Маш, рыбы могут улавливать звуки кожей, и эти могут. Оттого и светятся. Заметила, они не все время сияют? – Кирилл попытался настоять на своем. – Мы с вами разговариваем, а они что, молчали все это время? Но, надо признать, по-нашему у них неплохо получилось.
– Мы так ни к чему никогда не придем… – отрезал Макс. – Я сказал, я сделал. Ты… Али… А-ли!
– Али, – кивнул один из пришельцев.
– Ты, Луи… Повтори. Луи!
– Луи, – кивнул второй.
– Ты… – Макс задумался, разрабатывая новые имена.
– Лёля, – подсказала Машка. – А вторую можно Юля. Ну и дураки же вы! Мы здесь парой, стопудово, тут два мальчика и две девушки!
– Пусть будут Леля и Юля, – согласился Макс. – Только как же мы их будем различать, они ж на одно лицо? И кто у них девушка, а кто мужик?
– Это поначалу, а потом присмотримся, – обнадежила Машка, вытаскивая одно одеяло и передавая зелененьким. – Но имена надо сразу правильно дать, а то запутаемся.
Глава 20
Четверо гуманоидов схватывали на лету. На третий день они сносно могли позвать по имени, произнести пару фраз, типа: «пора есть», «опасность», «привет», «рыба», а через полторы недели их выдавал лишь акцент и высоко поставленный мелодичный голос, но какой-то трубный, который слышался и в ушах, и в голове. В конце концов, выбор у них был небольшой – миллионы лет люди на земле разговаривали, как люди, и к другому были не приучены, а зеленые, как оказалось, легко могли разобрать язык животных. Птица ли пропищит, тишина ли подозрительная – все четверо настораживались и крутили головой в разные стороны, а зрачки делались большими, на всю радужку.
И значительно поднаторели в алфавите.
Всю себя Машка посвятила зеленым человечкам, отрабатывая на них материнские инстинкты. Непритязательные в еде – могли собрать листья или червей из трухлявого пня и жевать их долго и тщательно. Но то, что Машка готовила, распробовали быстро и оценили по достоинству, принюхиваясь и часто посматривая в сторону разбитого лагеря, когда время подходило к обеду. В сборе грибов или ягод им не было равных. Пока Кирилл и Макс набирали ягоды по небольшому стаканчику, у зелененьких корзинка была уже полная. И лазили по деревьям, точно взлетая, собирая самые спелые фрукты.
Настораживал лишь один факт их биографии. Оказывается, они вполне могли закусить энергетикой, высасывая ее непонятно как. Просто смотрели и пили – и человек свечкой истаивал, погружаясь в сонное состояние, а еще могли передавать ее друг другу, как бутерброды, подзаряжая друг друга на ходу. К вечеру Макс, Кирилл и Маша валились от усталости – хотя никуда не торопились, шли берегом реки, надеясь встретить человеческое жилище и собирая по дороге съестные припасы, но цель была поставлена, и она подгоняла вперед – а этим зелененьким хоть бы что. Весело щебечут, как птички.
– Похоже, в бессознательность погружают, – Кирилл подозрительно кивнул в сторону гуманоидов, которые готовились к празднованию дня рождения Макса так же увлеченно, как делали все остальное. – Чистой воды телепатия. Похоже, они просто нас считывают. Быстро они тут освоились.
– Все может быть, как-то же понимают нас, – он с подозрением покосился на зелененького, прочитав имя, вышитое Машкой на комбинезоне.
Распознавать их по лицам Кирилл с Максом пока не научились, Машка только как-то их различала. Глаза у всех миндалевидные, слегка вытянутые, зрачки не оформлены в радужку, плавно переходя от черного к бесцветно стекловидному телу внутри глаза. Головы и места, где у человека брови и ресницы, покрыты пушком, заметные лишь при ближайшем рассмотрении. Четырехпалые. Мизинец, как таковой, отсутствует. Зато большой и три других пальца более чем работоспособны: длинные, а сама ладонь необыкновенно подвижная и эластичная. Заужены в талии. Какие-то худосочные. То ли изголодались, то ли такими и были. И ноги тоже удлиненные, развиты необычайно, приспособленные и плавать, и ходить по земле, и лазить по деревьям. Одеваться предпочитали в серовато-зеленый обтягивающий защитный комбинезон, так что сразу и не поймешь, надето на них что-то или голые.
– Эти из центра вряд ли бросили бы гуманоидов так надолго одних, не имея мысли поселить их тут навеки. И они так думают, но надеются, что про нас вспомнят – Машка вчера сказала. Их вообще в лесу оставили. И никаких стражей у них сроду не было, они в школах все это изучают.
– Мы тут подыхаем, а тем гадам, которые нас сюда засунули, хоть бы что! – бросил Макс с раздражением.
– Зато теперь знаем, что Семиречинская академия – межзвездное учреждение. Вряд ли там есть место человеколюбию. Правильными, мля, еще себя считают.
– Интересно, сколько нас таких? – Макс озабоченно взглянул вдаль, под своды сумрачных джунглей. – Чего доброго, перебьем друг друга, – и смачно выругался, сплюнув. В этих местах даже намека не было, что кто-то в какие-то времена тут жил. Зато змеи водились в изобилии. В последнее время приноровились их ловить, снимать шкуру и жарить колбаски. Ядовитые или нет, проверяли на зелененьких. В этом плане им цены не было.
– Матом не крой, вдруг прослушивают, – предостерег Кирилл. – Маленькие еще.
– Если телепаты, что им мат… Ишь, как стараются контакт наладить, нечета нам, оболтусам, – с иронией оскалился Макс. – Ладно, пошли хворост собирать!
– Слышь, я не понял, а мы куда ползем? – шагая за сосредоточено-задумчивым другом, поинтересовался Кирилл. – Что ищем-то?
– Стороны света… – с досадой бросил Макс, остановившись у свежей навозной кучки. – Тебе ж сказали… смысл! Вот и ищу! Ну-ка, помоги ловушку поставить. Повезет, вечером будет жарить шашлык. Эх, еще бы кетчуп с майонезом! – тоскливо вспомнил он.
– Зато сивухи у нас – пей не хочу, – усмехнулся Кирилл.
– Вот-вот! Как бы с этими зелеными алкашом не стать! Для нас с тобой отрава, а для них… горючее и есть!
Это да! Самогон зелененькие точили с дерева без названия, добывая смолянистый сок. Дерево, не мучаясь изысками, так и назвали: камрад бодяжный. Сначала вытекал сладковато-пьянящий сок, а если упаривать на медленном огне через крышку с трубчатой пружиной, то на конце вытекал самый настоящий спирт, а на дне оставалась сладкая патока, которую использовали вместо сахара.
Не сказать, чтобы зелененькие пили много – пары глотков на день им хватало. Обычно котелок под деревьями оставляли на ночь, рано утром, когда кто-то поднимался готовить для всех завтрак, начинали упаривать. Часа четыре – и фляжки полные. Зелененькие горючку берегли, но, обрабатывая рану Кирилла, не экономили. Зажила она быстро, напоминая о себе лишь шрамом. Как-то слишком быстро, к утру осталась лишь розовая полоска. Гуманоиды то и дело прикладывали руку к ране, втирая сальные выделения, которые кроме всего прочего содержали какой-то природный универсальный антибиотик.
