– Все может быть! – согласился Гоблин, задумавшись. – На суше сгорело, а в океанах и морях выпало в осадок. Пласты на земле: уголь – уран – мел. Между углем и мелом двести пятьдесят миллионов лет благоденствия.
– Тогда первый эксперимент они провели не в триасе мезозоя, а в карбоне палеозоя – тогда образовался уголь и известняки, а актиноиды – конечный продукт. Первый раз получилось, второй – сглючили. Вот гады! – зло выдохнул он. – А я ведь их друзьями считал!
Гоблин тяжело вздохнул.
– Нам это не поможет – мы не можем их упрекнуть прошлым, тогда земля был «безвидна и пуста», а они хозяева жизни.
– Ну, если придется столкнуться лбами, попробуем напомнить, чем закончился эксперимент! Расскажем им о Хиросиме и Нагасаки…
Заметив, что народ проснулся, и кто-то вышел, направляясь к водопаду, двинулись следом, в надежде перехватить знающий контингент. Решили, что пугать раньше времени всех не стоит. Да и дины могли принять панику за противоборство, ускорив процесс обогащения сего мира любимым элементом.
Кирилл вдруг почувствовал облегчение, когда сообразил, что Гоблин больше не подозревает землян. Теперь он не сомневался, что гуманоиды их типа встанут на их сторону, если дело дойдет до драки.
Глава 24
– Часовой механизм управляется издалека, – Макс слез с боеголовки, вытирая пыль о штанину. – Выражаясь человеческим языком, здесь нет кнопки. Я пробовал ее вскрыть – бесполезно, даже автоген не возьмет. Лазер не справился.
– Е-мое, как жить-то мало осталось! – с тоской глядя на экран, подсвеченный снизу синим, а буквы или цифры, никто так и не понял, красным, произнес Никола. Он сунул руки в карманы и ушел в себя, тихо морщась и напрягая лоб. Через пару мгновений вдруг оживился. – Слышь, Кир, я твою видеокамеру сломал, простишь? Она вдруг перестала фурычить. Я, правда, не хотел! – покаялся он от всей души.
– Зарядка кончилась. Или память. Я же снимал все подряд, не жалел батарейки, – махнул Кирилл. – Да кому она сейчас нужна?
– Ну, слава Богу! Камень с души… Что-то я еще хотел… – Никола снова ушел в себя, перелистывая страницы последних дней. – А, да… Ян, ты случайно с Дарьей моей шуры-муры не крутишь? – нахмурился он. – А то она ночью про тебя вдруг вспомнила: «А-а! Ян! Уходи!» К чему бы это? Я так, чтобы не казнить себя там, когда знаешь, оно как-то легче… – снова повинился он.
– Ты че, сдурел? – Ян покрутил пальцем у виска. – Во сне что ли?
– Ну да, во сне.
– Приснилось, наверное, как от быков удирали. Я две ночи после того случая не спал. А Даринку вишь как торкнуло, с опозданием…
– Тогда ладно… Я никому ничего не должен? – наконец, встряхнулся он. – Вот и… Пойду-ка я помолюсь. Как-то сразу не заладилось, сразу… – он покачал головой.
– Подожди себя хоронить! Мы все жить хотим, – упрекнул его Кирилл. – По-моему, ее только дины могут остановить, надо дать им шанс исправиться!
– Ну что, гуманоиды, у кого какие предложения? – вразвалку пройдясь вокруг боеголовки, примерно пяти метров в длину и два в диаметре, Макс еще раз заглянул на табло, словно хотел убедиться, что он останется в живых.
Женщинам пока решили не говорить, пожалели, все равно ни одна из них в боеголовках не разбиралась, разве что начнется паника, но мужской пол мобилизовали весь. На толпившиеся гуманоидные расы Макс старался не смотреть. Даже зеленые на этот раз не сомневались – вымрут. Металл, из которого боеголовка была изготовлена, был им знаком – точно такой, какой использовали для космических кораблей и аппаратов – металлу не грозил ни холод, ни жара, ни столкновение с космическими объектами.
Предложений было два, они уже озвучивались ранее. Первое, поговорить с динами. Война ни к чему не вела, десять динов могли противостоять целой армии, которую они могли выставить они из себя, любимых. Пули им тоже были не страшны. Разве что жидким азотом, но его-то как раз-таки под руками не оказалось ни у землян, ни у инопланетян. Второе – переждать долгую ядерную морозную зиму или страшно жаркое лето в пещере. Длина ее была именно такой, чтобы отсидеться безопасно. Правда, что потом есть и что пить? Мертвые моря и реки и пустые леса на земле еще долго оставались такими, пока не вымыло на поверхность семена, а из глубин пещер, нор, берлог, опять же, из глубин океана на поверхность не поднялась живность, получив незанятые территории с благоприятными условиями без хищников, без охотников.
– Интересно, на что дины рассчитывают? – ужаснулся Эльф, стоявший в обнимку с Румом и Горгулем, словно пытался закрыть их своим телом.
– На рай в одиночестве, – пошутили зелененькие, один в один, как близнецы-братья. Различать их на лица по-прежнему получалось только у Машки, которая видела в них, сто пятидесятилетних, лишь подростков-малышей, которые могли сунуть пальцы в розетку ради любопытства.
– То-то не согласились оставить долину! Надо же, а еще вчера переживали, что, мол, снимется урожай, а половину придется выбросить, мало нас, не съедим! – угрюмо пробегая взглядом по всем, исторг со стоном трехглазый и коренастый Гром. На его планете сила тяжести была таковой, что здесь он почти пребывал в невесомости, обладая при своей горе мышц завидной ловкостью и проворством, взлетая на самые крутые склоны в один присест.
– А почему мы решили, что это они? – вдруг усомнился Рум, шаря внутренним оком в пространстве. – Я не чувствую беспокойства… Ничего!
– Не забывай, они тоже телепаты, им привычно молчать! – напомнил Болид.
Так его назвали в честь его способности летать. Не так чтобы очень хорошо, как таковые крылья у него представляли собой складки кожи, которые волочились за ним, как плащ. Но с горки там, или через пропасть перелететь мог – и даже парить в струях ветра. Даже среди инопланетян крылатый народ был редкостью, на которую стоило посмотреть. Болид был из их числа, и на него возлагали большие надежды, мечтая приручить какого-нибудь летающего ящера. Упадет – не разобьется. Но общение с ним было затрудненно, в отличие от явных и скрытых телепатов-гуманоидов Болид был, скорее, эмпатом. Но сильным эмпатом, иногда улавливая скрытые даже от телепатов желания, поэтому часто раздражался, как Макс, начиная хамить или обижаться. Никто до встречи с ним и не подозревал, как много чудовищных подозрений и желаний таятся в каждом. После того, как мало-мальски он научился языку, он становился спокойнее, воспринимая более слова, а не то, что за душой.
– В любом случае, надо их звать, – поставил точку Ян. – Попробуем договориться.
– Может, сначала спрячем ее в пещере? – усомнился Гоблин, прощупывая сенсорами пространство, которое часто давало ему умные советы. – Засунем куда поглубже… Все равно нам ее не остановить. Диаметр горы, примерно, километров тридцать, в высоту… – он смерил на глаз. – Километров восемь. Будет сильное землетрясение и толчки, но переживем как-нибудь.
Лица после его слов поначалу вытянулись, а спустя мгновение просветлели.
