Вместо праздничного стола – банка тушенки, кусок белого хлеба и запах вокзального туалета. Полный трындец! Лучший способ начать новую, счастливую, жизнь. А впрочем, он никогда не был суеверным – главное, что добрался.
Ему не терпелось глотнуть свежего воздуха и избавиться наконец от отвратительного чувства стыда, перемешанного со страхом. Все время в пути ему мерещилась милиция: поймают на каком-нибудь вокзале за безбилетный проезд, посадят в тюрьму, а потом – это был бы конец – отправят обратно к матери.
Милиции поблизости не было, и Глеб вздохнул с облегчением. Пронесло! Он поднял лицо к затянутому тучами небу и едва сдержался, чтобы не закричать, что есть духу: «Москва-а-а!» Вот она, свобода!
Торопясь уйти от электрички на безопасное расстояние, Глеб зашагал вперед. Куда он шел и зачем, для него самого оставалось загадкой. Но чувство эйфории захватило его. Он сам вырвался из безысходности, сам преодолел препятствия. Даже сумел позвонить матери, все объяснить, хоть и наслушался на всю оставшуюся жизнь. Вот теперь он точно стал взрослым: собственная судьба только в его руках.
Глеб вышел на Площадь трех вокзалов и огляделся. Сердце его бешено колотилось от восхищения – он не замечал ни мусора на асфальте, ни убогих ларьков, ни огромных луж, издававших ужасный запах. Столица виделась ему громадным дворцом, в бесчисленных коридорах которого расположились сотни и даже тысячи судьбоносных дверей – можно выбрать любую, смотря по призванию и таланту. Он давно уже выбрал свою: оставалось только дойти до нее и постучаться.
Любуясь, он простоял неподвижно несколько минут, пока прямо на него не налетела толпа людей, выросших словно из-под земли. С сумками, чемоданами. Его столкнули с места, поволокли за собой. Обескураженный и веселый, Глеб стал с хохотом выбираться из живого лабиринта, тащившего его обратно, к вокзалу.
Какая интересная жизнь! Сколько разных людей! Ему уже грезилось, как он будет бродить по московским улицам, постигая окружающий мир.
А потом сдаст экзамены и превратится в студента. Дверь психологического факультета дожидалась его вот уже несколько лет – с тех самых пор, как он заболел мечтой стать настоящим ученым. Грамотный психолог должен уметь наблюдать за людьми и потом делать выводы. Благо вокруг миллионы лиц и у каждого – свое выражение, своя маска, своя история. Такой богатый материал для исследований! Не то что в его крошечном городке, где жизнь каждого как на ладони: что догадки, что прогнозы – без пользы. А в Москве можно годами ездить в метро, бродить по улицам и не встретить ни одного знакомого лица! Каждый прохожий – необъятных размеров айсберг. Неразгаданная вселенная!
Хотя… и родные люди преподносят порой сюрпризы. Глеб тяжело вздохнул, вспомнив про письма в своем рюкзаке, о которых забыл всего на несколько минут: впервые за последние дни. И был счастлив уже от этого. Конечно, благодаря адресу на конверте он теперь знал, где живет отец. И это плюс. Но все равно Глеб уже тысячу раз пожалел о том, что взял письма с собой! А хуже того – прочитал. Временами ему казалось, что правильнее было бы забрать у матери деньги, чем забираться без спросу к ней в душу. В душу близкого – и в то же время совсем, как оказалось, незнакомого – человека.
Это были не письма отца, он ошибся. Глеб, лось египетский, прихватил с собой неотправленные письма матери к своему бывшему мужу! Оказывается, она писала их, запечатывала и складывала в сундук. То ли считала, что не пришло время отправлять, то ли не могла побороть своей гордости. Но сколько боли было в этих испещренных мелкими каракулями листах. Сколько любви и обиды!
Если бы Глеб только мог представить себе раньше, что именно маме пришлось пережить! На многое смотрел бы иначе. Отец изничтожил мать.
Муж вытворял с ней все, что хотел, и не испытывал ни малейшей вины: считалось, что первая беременность была ее собственной прихотью, на которую она решилась, чтобы женить на себе отца. Пусть даже и так. Но как она любила его! Всю жизнь. Безответно и безнадежно.
На горе себе, Глеб прочитал в письмах, что еще в то время, когда родители жили вместе – он тогда был младенцем, – отец не стеснялся болтать на весь город, что ненавидит свою жену. Что она женила его на себе против воли, и пусть теперь она пожинает плоды! Трое сыновей, которых он непонятным образом народил с нелюбимой женщиной, нисколько его не смущали. Все заботы о хлебе, о доме он непринужденно переложил на плечи жены. А сам занимался тем, что «искал себя». Ни одна работа ему не подходила – просидев два месяца за бумагами, он увольнялся; проходив полгода на завод, поднимал хай до небес и орал, что «больше ни за что, никогда»; устроившись слесарем в универмаг, через неделю сбегал. Сначала мать суетилась, что-то искала для него, а потом и сама отчаялась: вывертам отца не было никакого предела. Она завела огород и каждый день после работы пропадала на грядках. Пыталась отправить отца с урожаем на рынок, но тот заартачился, как осел. Обвинил жену в том, что она хочет окончательно разрушить его репутацию, сделать на весь город шутом. Не хватало еще, красивый молодой мужик – и встанет за прилавок с картошкой!
«Репутация» волновала отца не потому, что он надеялся на солидную должность или планировал заняться каким-нибудь делом. Ему нужны были женщины. Он влюблялся и волочился напропалую. Часто не приходил домой ночевать. А иногда – того хуже – приводил с собой какую-нибудь бесстыжую девку и заставлял мать накрывать для них ужин, прислуживать. Все это на глазах у троих детей, пусть и совсем маленьких…
В своих жутких письмах мать без конца вспоминала. Рассказывала о прошлом, страдала. А после всего – вот этого Глеб уже не в состоянии был понять – писала, что готова терпеть что угодно, готова целовать гребаному мужу ноги и стелить постель для девиц, которых он будет притаскивать в дом, лишь бы быть рядом!
Самым страшным открытием, которое заставило поверить Глеба в то, что мать, как он давно уже боялся, сошла с ума, было упоминание о тех самых деньгах. Оказалось, что все эти невообразимые миллионы в нитяных чулках заработала она сама, торгуя на рынке, экономя каждую копейку и отказывая семье во всем! Деньги нужны были ей для мужа – чтобы, когда он вернется к ней, не наделать прежних ошибок. Не раздражать его бедностью, не отвлекаться на заработки, не ходить за детьми (слава богу, они уже выросли) – жить только ради супруга и угождать мужу во всем. Рукотворный рай, который она готовила им двоим на земле.
Глеб едва сдерживал ярость, когда читал это последнее письмо матери, сидя в грязном тамбуре на корточках. С тех пор как она его написала и не отправила, прошло уже целых два года, а бредовые идеи, кажется, до сих пор оставались при ней. Она все еще верила в то, что муж ее одумается и вернется…
Вот это было чудовищно! Только теперь Глеб стал понимать, откуда в матери столько грубости и жестокости: она мстила своим сыновьям – тоже мужчинам – за то, что ее бросил любимый муж. Отыгрывалась на них за полученные обиды.
Но ведь это несправедливо! Мало того, что ее дети уже пострадали – росли без отца, – так она их еще за это и мучила!
