– Всего-то, что это, наверное, два моих окурка. Что из того? – альбинос схватился руками за стол. – Разве это может что-то значить?
– А то, что окурок этот найден в курительной комнате, где был убит Смоленцев, – у Кожинова было багровое лицо, на лбу поблескивали капельки пота. – Причем это единственный найденный там окурок, помимо, конечно, фильтра от сигареты самого Смоленцева.
– Но я же сразу сказал, что был в курилке и курил там, это же совершенно естественно. Почему из этого вдруг вытекают какие-то подозрения?
Генерал Кожинов грозно сдвинул брови:
– Сказали вы это далеко не сразу, а только после того, как вас строго допросили и предъявили ручку с вашими, как уже известно, отпечатками пальцев, найденную в туалете.
– Сказал не сразу, потому что испугался, – это тоже естественно. И вы испугались бы на моем месте… К тому же…
– Что – к тому же?
– Не терял я никакой ручки, – губы альбиноса заметно дрожали, дрожал и голос, – я в туалет вообще не заходил. Я сидел и курил после совещания, когда в туалет зашел Смоленцев. Я затушил сигарету и вышел оттуда.
– Вышел и все? – усмехнулся Кожинов.
– Все. Делайте со мной, что хотите. Это все, что я могу сообщить вам по делу об убийстве.
– Хорошо, Олег Александрович, допустим, что все так. Но хотелось бы знать, почему вы так сразу, торопливо покинули помещение. Куда-то опаздывали?
Альбинос чуть не плакал:
– Нет. Я никуда не опаздывал. У нас были неприязненные отношение с Виктором в последние месяцы, поэтому мне не хотелось с ним разговаривать.
– Вы здоровались?
– Нет.
Генерал вел допрос в довольно быстром темпе. Подозреваемые часто не выдерживают этого темпа и проговариваются, что, естественно, значительно облегчает следствие.
– Почему вы поссорились?
– Я работал у него, а потом вследствие производственных проблем ушел из его телестудии.
Кожинов заметно оживился:
– Вот об этом и стоит нам поговорить поподробнее. У нас есть некоторые показания относительно характера ваших разногласий. Речь идет просто о тысячах долларов рекламных денег, которые вы утаивали на телестудии. Разве не так?.. Смоленцев выгнал вас со скандалом, а мог бы вообще привлечь к уголовной ответственности…
– Я хочу, чтобы допрос велся с адвокатом, вы шьете мне дело о тяжелейшем убийстве, подтасовываете факты! – альбинос сорвался на крик. – Вы думаете, я ничего не понимаю? Вы же ославите меня на всю страну… Как мне потом жить со всем этим? Или вы хотите поскорее сослать меня по этапу – первого подвернувшегося. И доложить по инстанции: виновный найден… Но я ведь не виновен и понятия не имею, кто убил Виктора и что там произошло…
– Так вот я вам сейчас скажу, как все произошло, – голос Кожинова стал металлически жестким. – Достаточно двух найденных окурков, чтобы восстановить картину убийства. Вы сидели в курилке, и приход Смоленцева был для вас действительно неожиданностью. Однако вы не ушли сразу, – как рассказываете нам тут байки, – Смоленцев успел закурить и сесть в кресло. Его сигарета дотлела уже на полу, возле нее лежал длинный столбик пепла, – генерал вытер со лба пот платочком. – Вы затушили свой окурок, а затем неожиданно ударили Смоленцева тяжелой хрустальной пепельницей по голове.
– Что за бред! – альбинос вскочил.
– Сядьте, гражданин Глушко! На крик тут никого не возьмешь, – Кожинов ударил ладонью по столу, отчего Глушко немедленно затих и сел. – Дальше вы запаниковали, потому что совершили все это спонтанно, в состоянии аффекта, как говорится, – не могли же вы выбрать такое место – Кремль – для умышленного убийства. Это было бы, согласитесь, более чем странно. Хотя и эту версию мы проверим… – голос генерала Кожинова был спокоен. – Однако никто в курилку не входил, и вы схватили тело и потащили его, чтобы спрятать в туалетной кабинке. За голову тащили?
– Я никого не тащил! – подозреваемый Глушко был смертельно бледен.
– Тащили за голову или приподнимали, и повредили шейные позвонки при этом. Затем вы быстро ушли, – генерал рассказывал с такой уверенностью, будто сам был очевидцем происходящего. – Пепельница рифленая со всех сторон, поэтому ее не было нужды протирать, а свой окурок вы не решились отыскать – у вас на то просто не было времени. А может быть, разволновавшись, забыли. Так все было? – Кожинов пытливо заглядывал в глаза Глушко. – Или изложите свою версию?
– Я уже сказал вам, как было, но вы почему-то не хотите слушать меня.
Кожинов действительно как бы не слышал его:
– Может быть, Смоленцев на вас напал, а вы защищались? Подумайте! А потом я хочу узнать, о чем вы говорили и что послужило причиной того, что вы пришли в такое бешенство.
Подозреваемый уже подавленно молчал…
Кожинов вышел из-за стола и подошел к Макаровой:
– Что у вас, Виктория?
Девушка заговорила полушепотом:
– Майор Бондарович получил сведения о задержании подозреваемого.
– Откуда? – искренне поразился генерал Кожинов и оглянулся на Глушко.
– От своего непосредственного начальства.
– Что он хочет?
– Сведений о задержанном и требует своего присутствия или участия в допросе.
– Ясно, – нахмурился Кожинов. – Ну и фрукт! Вот что ему передашь…
* * *
Бондарович и Макарова,
О часов 30 минут ночи,
24 марта 1996 года,
Кремль
Бондарович курил в коридоре, поглядывая на часы, когда наконец появилась Виктория.
Девушка со сдержанной улыбкой подошла к Александру:
– Прошу прощения за долгую задержку. Мне пришлось самой ожидать, пока генерал подойдет к телефону. Он ведет в Бутырках допрос задержанного…
– Спасибо, что вообще вернулись, я подозревал, что вы во мне разочаровались и ушли по-английски, – Александр за время ожидания справился с раздражением, которое вызывали в нем все эти тайны «мадридского двора» и не очень уважительное отношение к нему как к представителю ФСБ. – А вы, оказывается, человек обязательный. Наверное, с вами хорошо вести дела – не подведете.
– Не надо иронизировать, – тихонько покачала головой Виктория, – ситуация очень напряженная, а вы здесь, заметьте, человек незнакомый.
– Я здесь следователь ФСБ, – заметил веско Бондарович. – Что решил генерал?
– Он просил сообщить вам, что задержан Олег Александрович Глушко, – задержан по подозрению в убийстве.
– Глушко? Знакомая фамилия.
– Это руководитель видеомастерской «Каре», один из лучших клипмейкеров на телевидении.
– Понятно, да-да, – я вспомнил – видел его фамилию в списке, она одна из последних. Что слышно насчет моего участия в допросе?
