– Да, воришка мелкий. Я его врасплох застал…
– Что с тобой, ты плохо выглядишь? – забеспокоился сосед. – Переволновался?
– Немного газа из баллончика попало, пойду глаза промывать. Так будешь милицию вызывать?
– Не, мне завтра с утра в рейс. Да и что толку?.. У меня ж, вроде, все в порядке, – сосед через силу улыбнулся. – Жена выпила валерьянки и легла уже.
– Ну и хорошо, спокойной ночи, – Бондарович зашагал вверх по лестнице.
В прихожей на полу слабо шевелился кот. Голова его, как теперь разглядел Александр, лежала на черной лыжной шапочке. Присев над котом, Александр вытащил шапочку и сразу отнес ее в ванную и бросил в воду.
Картина нападения прояснялась: крупный полусиамский кот Филя всегда обладал завидными мужеством и отчаянностью. Хрипло завывая, он пошел в бой на врага, когда взломщик появился на пороге, а тот не нашел ничего лучше, чем схватить на полке первую попавшуюся вещь, прыснуть на нее из баллончика и прижать к морде кота. Можно было бы завтра отыскать этого умника по царапинам, но что толку.
Бондарович отнес боевого товарища, подававшего все новые признаки жизни, на кухню.
Кот замурлыкал, ощутив руки хозяина. Александр налил ему воды из-под крана, и кот стал жадно лакать ее. Хозяина тоже начала мучить жажда.
В комнате Бондарович осмотрел телефон. Так и есть, к схеме уже был присоединен «жучок», взломщик не успел только собрать аппарат и тихо удалиться из квартиры. Ему не хватило нескольких минут – тогда хозяин, вернувшись, ни о чем бы и не заподозрил. Разве что подивился бы вялости и чрезмерной жажде Фили.
Александр сложил куртку, засунул ее вместе с кепкой в полиэтиленовый пакет и полез под ДУШ.
«Я вовремя пришел».
* * *
Виктория Макарова,
8 часов 20 минут утра,
24 марта 1996 года,
кабинет генерала Кожинова
Генерал выглядел очень измотанным. Припухшие веки, мешки под глазами… Спать, скорее всего, он не ложился вовсе. Он пил чай из большой полулитровой кружки, – пил как-то по-крестьянски: шумно отхлебывая и отдуваясь. Изредка вскидывал глаза на Викторию Макарову.
Виктории сесть не предложил.
Лейтенант Макарова докладывала:
– К отказу на участие в допросе Бондарович отнесся на удивление спокойно. Я отвезла его домой и побеседовала вместе с дедушкой…
– Действительно на удивление… Я предполагал, что он будет скандалить.
– Насколько я помню, он даже улыбнулся, когда я передала ему отказ.
– И что ты думаешь об этом майоре? – повел бровью генерал Кожинов.
– Очень собранный, опасный, рационально мыслящий человек, – чеканила слова Виктория. – При этом в какой-то степени идеалист, очень скептичен. Двойственная личность и именно поэтому труднопредсказуем, способен на творческий подход к делу. Если заглянуть к нему в личное дело, наверняка обнаружится, что майор Бондарович Александр Владимирович родился под знаком Близнецов…
Кожинов удовлетворенно хмыкнул:
– Тебе в отделе кадров работать, если научишься не только понимать, но и использовать людей. Кстати, знаешь, как работают лучшие кадровики?
– Как, товарищ генерал? – внешне Виктория не проявила особого интереса.
– Они вообще не смотрят на человека. Работают только с анкетой и личным делом. Сугубо формальный подход, своего рода структурализм. Они совершают на двадцать-тридцать процентов меньше ошибок, чем «психологи». Как думаешь, почему?
– Почему?
– Красивыми глазами не обманываются…
– Мне затребовать личное дело Бондаровича?
– Уже смотрели, – генерал шумно отхлебывал из кружки чай. – Кстати, ты права: он из Близнецов – июньский… – цепкая память Кожинова на даты была притчей во языцех. – Итак, ты говоришь, он труднопредсказуем?
– Как и все Близнецы…
Генерал на минуту задумался, потом выдал вердикт:
– Бондарович склонен к самостоятельным действиям и моральной оценке своих руководителей. Он способен выйти из-под контроля и действовать на свой страх и риск… Я вывожу его из этого дела, поскольку он может нам помешать.
Неожиданно для себя Макарова решила вступиться:
– Он лоялен по отношению к Президенту.
– Это не играет роли, – Кожинов бросил на собеседницу пристальный хмурый взгляд. – Больше с ним никаких контактов… Как здоровье Прокофия?..
– Более-менее… – Виктория пребывала в некоторой растерянности; она не могла понять логики Кожинова: то он хочет, чтобы она отодвинула Бондаровича на вторые роли, то вдруг запрещает всякие контакты с ним; но девушке была известна закономерность: если чего-либо не можешь понять, значит, не в достаточной мере владеешь информацией.
– Передавай привет старику. Я как-нибудь и сам соберусь позвонить ему…
Глава 5
Каждый сам за себя
Александр Бондарович,
9 часов утра,
24 марта 1996 года, анатомическое отделение четвертого госпиталя
Четвертый госпиталь, насколько знал Бондарович, обслуживал заслуженных пенсионеров-военных, старший офицерский состав, некоторые спецслужбы, военных спортсменов и тому подобный контингент. Однако, помимо элитных больных, он занимался еще особо сложными операциями по восстановлению и реабилитации тяжелых раненых еще со времен войны в Афганистане; делали здесь и косметические операции при ранениях в область лица.
Александр остановил машину недалеко от ворот. Вышел из салона, размялся. После вчерашнего бега по лестницам и поединка с таинственным взломщиком слегка побаливали мышцы. Кто-то однажды просветил его: оказывается, боль в мышцах – это от избытка молочной кислоты…
– Где у вас прозекторская? – спросил Бондарович на вахте четвертого госпиталя.
Солдатик, разглядев в удостоверении только погоны с большими звездами, не догадался спросить ни о каких полномочиях и только недоуменно переспросил:
– А что это?
– Морг. В просторечии, – открыто улыбнулся Банда. – Если хочешь, – мертвецкая, труперня… Некоторые предпочитают более ученое – анатомичка…
– A-а, вон там, – солдатик был явно восхищен столь глубокими познаниями этого незнакомого офицера, – направо за угол.
– Спасибо, – и Бондарович беспрепятственно прошел на территорию.
Подойдя к отдельно стоящему небольшому одноэтажному корпусу, в подвале которого размещалась мертвецкая, Бондарович спросил у курящего на лавочке вольнонаемного:
– Где патологоанатом?
– А, режет там, препарирует, – работник лениво махнул рукой в направлении двери, обнаружив для Бондаровича, что пьян уже с утра. – Режет в конце, где ж ему быть… Материал ему постоянно подкидывают…
