Последовала незаметная пауза.
Принцесса быстро собралась с мыслями. Она, как очень немногие женщины, умела оперативно взять себя в руки. Это качество весьма помогало ей в жизни:
– На совещание мог прийти Президент, поэтому было целесообразно всем встретиться здесь.
Виктория взяла тон деловой, но максимально приближенный к домашнему, доверительному:
– Президента интересовал ход дел в целом или какой-то конкретный вопрос?
– Это не касается сути дела, прошу вас экономить мое время, – резко парировала Елена; наверное, ее все еще раздражал разрыв с Викторией.
– Хорошо. Смоленцев задержался по вашему распоряжению?
– Да, по моей просьбе.
– Для чего?
– Мы должны были обсудить несколько вопросов относительно его телестанции «Молодежная», – Принцесса с озабоченным видом поглядывала на часы.
– Какие именно вопросы?
– Это касается предвыборной кампании, это совершенно секретно.
Виктория сказала мягко:
– Я напомню вам, что у нас не официальный протокол, мы сможем его скорректировать. В то же время вы выпускаете из виду, что мне известно содержание вопроса, который предполагалось обсудить…
– В чем дело? – встревожилась Елена, но через секунду сообразила, что имеет в виду Виктория. – Да, я вспомнила: по моему поручению вы ездили вчера утром к Смоленцеву и передавали ему на словах просьбу подготовить список материальных нужд телерадиостанции «Молодежная». Вы правы, именно этот вопрос предполагалось обсудить. Но какое это имеет значение?
Этот ее вопрос Виктория сочла риторическим:
– Когда вы встревожились его отсутствием, то снова встретили меня в коридоре и попросили отыскать Смоленцева. Вы были раздражены и сказали следующее: «Его ждет сам…» О какой персоне в Кремле вы можете отозваться в такой уважительной манере «сам»?
– Что значит «о какой персоне»? А о какой же еще, кроме как…
Виктория мягко улыбнулась:
– Я сформулирую вопрос в открытую: у Смоленцева предполагалась встреча не только с вами, но и с Президентом? И именно по этому вопросу?
С Принцессы слетел недавний гонор, женщина была явно растеряна.
– Я не понимаю, к чему вы клоните? – она нервно крутила в руках пресловутый кремлевский карандаш. – Да, вы правильно поняли ситуацию. У Виктора Смоленцева в тот вечер при некоторых обстоятельствах могла произойти аудиенция у Президента. Но что с того?
– Не волнуйтесь, Елена Борисовна. Дело в том, что нежелательно какое-либо дополнительное сближение имени убитого с вашим и тем более с именем Президента, – объяснила ситуацию Виктория. – Оппозиционная пресса и так усиленно муссирует старые сплетни, «МК» дал заголовок «Фаворит кремлевской принцессы убит возле ее кабинета».
– Вот так вот открытым текстом?
– Я процитировала.
– Какая гадость!.. – Елена закурила, что позволяла себе нечасто. – Вы-то, Виктория, прекрасно знаете, что…
Елена неловко замолчала.
Виктория продолжала тихим уютным голосом:
– Об этой заявке и намеченной встрече может стать известно кому-то еще, ведь не исключено, что Смоленцев советовался со своими сотрудниками. «Советская Россия» повела против вашего отца кампанию под лозунгом: «Президент не может навести порядок в собственном доме, а собирается обустроить Россию». В этой ситуации не следует утаивать важную информацию от службы безопасности, потому что именно мы призваны погасить скандал и не дать ему повлиять на исход выборов.
– Я поняла, – Принцесса вернула карандаш в карандашницу. – Вы намекаете на то, что пойдут статейки на тему «Царские подарки фавориту»… Все совершенно не так. Есть данные, что Смоленцев в последнее время стакнулся с оппозицией. Ему было, видимо, достаточно много обещано. Об этом можно судить по списку, который он мне вручил после совещания. Так что речь шла совершенно о другом.
Елена вызвала референта:
– Скопируй этот листок и принеси…
Референт с легким поклоном взял бумагу и безмолвно удалился. Женщины даже не слышали, как закрылась за ним высокая тяжелая дверь.
– Я оставлю себе копию, а оригинал отдам вам, – пояснила Елена Виктории. – Кожинову следует обсудить эту проблему со мной или Президентом. Вы правы, возможны неприятная утечка информации и неприятный шум, надо принять превентивные меры.
– Хорошо, Елена Борисовна, этот вопрос превышает мою компетенцию, а потому давайте вернемся к протоколу показаний и уточним несколько нюансов…
Дальнейшую беседу Виктория вела автоматически. Ей не давала покоя фотография, которую Елена случайно прихватила вместе со списком Смоленцева из ящика стола. Фотография упала на стол, и Виктория успела рассмотреть, что на ней запечатлен Виктор Смоленцев, сидящий за столиком в кафе «Александра» вместе с неким пожилым человеком.
Это был снимок вчерашней встречи Смоленцева, которую Виктория засняла по распоряжению Кожинова. Странным казалось одно – ракурс съемки был совершенно иным.
Волновала Викторию и реакция Принцессы: Елена быстро спрятала фотографию обратно в стол…
* * *
Александр Бондарович,
10 часов утра,
24 марта 1996 года,
кабинет генерала Щербакова
Хотя Александр Бондарович с самого начала своей службы в ФСБ поставил себя достаточно независимо и у него не было оснований опасаться начальства, вызовов в этот кабинет не любил и даже предпочитал их избегать. Банда чувствовал себя в этом кабинете неуютно – примерно как неуспевающий школьник у доски под строгим взглядом учителя. Конечно, образ неуспевающего школьника в данном случае как бы не совсем точен – у Банды и его маленького отделения были самые лучшие показатели в работе, – однако уж такая возникала ассоциация, и Александр никак не мог от нее избавиться.
– Докладывайте, майор, – генерал Щербаков был сегодня в меру озабочен.
Бондарович уселся перед столом генерала и положил перед собой папку с заведенным делом. Позже оно будет приобщено к отчету объединенной следственной бригады.
– Начать с впечатлений или с фактов? – голос Бондаровича был сух.
Генерал цепко взглянул на него из-под кустистых бровей:
– Впечатления твои у меня, как на ладони… Поскольку все – на твоем лице.
«Подумаешь, бином Ньютона…» – вставил про себя Александр.
Свои мысленные разговоры с генералом Щербаковым он иногда вел даже в присутствии последнего. Бондаровича это некоторым образом даже развлекало.
– Собираешься просить отстранить тебя от этого дела и дать заниматься своим. Так?
Банда озабоченно наморщил лоб:
