– Приблизительно так, Виктор Семенович.
– Начни с фактов.
– Моя работа в следственной группе – чистый камуфляж, – Александр с удрученным видом развел руками. – Я подшиваю в дело документы, которые они исправно копируют для меня. Один из основных вопросов: мне так и не удалось произвести осмотр тела жертвы – ни на месте преступления, ни в патологоанатомическом кабинете…
Генерал поднял брови. Он ничего не сказал, но для него как будто это не было новостью.
Бондарович выждал вежливую паузу и продолжил:
– По первому пункту я докладывал, а из морга тело сегодня в семь часов утра увезли в телецентр, там к нему очередь образовалась – попрощаться.
– Не ожидал такого поворота? – как будто насмешливо хмыкнул генерал Щербаков.
– Так точно, это мой прокол. Я мог съездить ночью в четвертый госпиталь.
– Дальше. Каяться потом будешь.
– Относительно протокола ночного допроса Глушко и медэкспертизы мне ответили, что эти бумаги пошли должным порядком по инстанции, – докладывал Бондарович с несколько расстроенным видом.
– Так оно и есть, вот они, – Щербаков показал на два объемистых документа у себя на столе.
Банда покосился на них:
– Судя по рассказу патологоанатома, в экспертизе есть одно очень загадочное место – перелом шейных позвонков. Здесь нужны скрупулезная экспертиза и следственный эксперимент. Я не встречал такого в своей практике, чтобы кто-то случайно свернул шею.
– А я встречал, человек поскользнулся на ступеньке, – Щербаков откинулся на спинку стула; трудно было понять – иронизирует генерал или говорит серьезно.
– Но я хорошо знаю, как это делает профессиональный боец – ударом или захватом. Следует мгновенная смерть.
– Дальше.
– Существует видеозапись с телекамеры в холле, где зафиксирован выход участников совещания и вообще всех лиц, находившихся тогда на этаже. Это важнейший документ, который позволил бы осуществить точный хронометраж событий.
Щербаков никак не реагировал на эти сведения; непонятно было его настроение: к чему ему вообще доклад?
Александр продолжал:
– Возможно, у Кожинова есть и аудиозапись из курилки, где зафиксирован момент преступления. Однако у нас по непонятным причинам нет доступа к этим документам.
– И не будет, это прерогатива Президента.
– На полу в туалете, куда оттащили труп, не была произведена тщательная экспертиза следов. При помощи порошка, микроанализа или других технических средств можно было бы установить, тащил ли труп подозреваемый Глушко или кто-то другой. Следы были затоптаны.
– Твои выводы?
Александр удивился; выводы ведь очевидны:
– Ошибки в следствии могут привести к тому, что на суде обвинение развалится, как карточный домик. В этом случае наше ведомство сядет в глубокую лужу вместе с Кожиновым. Этого нельзя допустить.
Щербаков откинулся на спинку стула:
– Тогда давай план действий, который этого не допустит. У Кожинова свои проблемы, а у нас за нашу службу должна голова болеть…
– В первую очередь – допрос подозреваемого. Затем опрос участников совещания, которые выходили последними. Беседа с сотрудниками телестудии – надо выяснить историю взаимоотношений Глушко и Смоленцева… – Бондарович, тоже откинувшись на спинку стула, как бы передразнивая генерала, перечислял пункты по пальцам.
– Хорошо, – генерал что-то записал себе на отдельный листок, – теперь давай впечатления.
Бондарович, испросив разрешение, закурил.
– Первым делом в Кремле меня попытался завербовать Поливода. Хотел ежечасных докладов напрямую. По-видимому, существует открытое и скрытое соперничество между Кожиновым и Секретарем СБ.
– Что ты ему ответил?
– Отослал по инстанции, – Банда сказал это с такой интонацией, с какой отсылают «на три буквы». – Он пообещал произвести меня из майоров в капитаны.
Генерал Щербаков ухмыльнулся:
– Раз сказал – сделает. Мужик твердый. Что еще?
Бондарович вытащил из кармана маленькую коробочку и положил на стол:
– Вот это я извлек из своего домашнего телефона.
– Так это, может быть, наш жучок стоял.
– Я застукал «телефониста» во время установки прибора, – Бондарович чуть не покраснел, когда пришлось вслед за этим признаться: – Задержать, к сожалению, не сумел, он подготовлен лучше меня.
– Не пострадал?
– Синяк на ноге, этот парень не собирался причинять мне вред, вывел на время из строя нервно-паралитическим газом.
Щербаков нахмурился:
– Я не отдавал приказа прослушивать тебя, так что это, видимо, работа Кожинова. Оперативно, – генерал покачал головой и на минуту задумался, поглядывая на «жучок». – Но раз «телефонист» вел себя в рамках приличий, то копать этот факт не будем, некогда. Как полагаешь?
Александр согласился:
– Я не стал вызывать ночью бригаду.
– Правильно. Что еще?
– Привет вам передавал, – Бондарович на секунду запнулся, – Прокофий Климентьевич.
Щербаков оживился:
– Старик Орлов? Вот это ты хорошее знакомство свел. А говоришь, никаких результатов! С Прокофием познакомился – считай, тебя Бог отметил, – генерал не стал скрывать улыбку. – Как ты к нему умудрился попасть?
– Его внучка, Виктория Макарова, была назначена Кожиновым для координации действий с нами… Она и познакомила меня с дедом…
– Ты ее сразу так обаял? Ловок!.. Как поживает старик? Он еще меня учил следственной практике, а потом помог с кандидатской диссертацией.
– У него плохо с легкими. Сам не передвигается.
– А ум небось до сих пор на месте?.. Надо бы его навестить. Ладно, – подвел черту генерал, – слушай теперь меня. Генерал Кожинов надавил наверху, чтобы тебя вывели из следственной бригады. С завтрашнего дня ты отстраняешься от этого дела. Так что, считай, твоя просьба удовлетворена. Но сегодняшний день у тебя еще есть. Радуйся.
– Радуюсь.
– В Кремле больше не показывайся, они с тобой разговаривать не будут. Сейчас мы вдвоем отправляемся допросить Глушко. После допроса решим, куда тебе следует двигаться в первую очередь.
Банда поднялся со стула:
– Ясно, товарищ генерал.
– Сегодняшний день – твой, постарайся накопать побольше полезной информации, – Щербаков говорил с ним примерно так, как говорил де Тревиль со своими мушкетерами. – Поехали, по дороге прочитаешь протокол допроса подозреваемого Кожиновым и экспертизу.
* * *
Виктория Макарова,
