– На этих «мыльницах» ускоренная перезапись с кассеты на кассету есть?
Парень уже таял от ее улыбки:
– Да, конечно, вот двухскоростные магнитофоны.
Виктория достала из кармана диктофон, микрофон которого был выведен в виде брошки на лацкан пиджака. Девушка ловким движением вынула кассету и убедилась, что записана только половина. Она с еще более обворожительной улыбкой протянула юноше кассету:
– Сделай мне быстренько на ускоренном копию первой половины, это займет у тебя ровно десять минут. За минуту – по доллару.
Юноша пожал плечами:
– С нашим удовольствием, миледи. Для вас я бы мог и так, но уж если… А чистая кассета есть?
Виктория вздохнула и протянула ему пятитысячную купюру впридачу.
Парень кивнул и полез куда-то под прилавок – за кассетой.
Виктория предупредила:
– Я отлучусь позвонить, – она не переставала украдкой поглядывать по сторонам – это уже была профессиональная привычка.
– Пожалуйста, я вас запомнил на всю жизнь, – он с явным намеком заглянул ей в глазки, – приходите, когда хотите. У меня все будет наготове…
«Наготове». Сопляк несчастный, – с раздражением подумала Виктория, выходя из магазина. – Да Бог с ним! Лишь бы сделал хорошо, что от него требуется… – была вероятность, что парень полюбопытствует о содержании записи на кассете. – Ерунда!.. По крайней мере, даже если он сунется с наушником, то ничего из разговора на ускоренном воспроизведении понять не сможет. Но все равно надо быстро вернуться, чтобы его любопытство не замучило от безделья. Искушения бывают слишком велики – особенно если понравится дама».
Виктория быстро отыскала свободный телефон и сунула в него пластиковую карточку. Слава Богу, тренированная память мгновенно подсказала ей номер, по которому она еще никогда не звонила.
В трубке послышались длинные гудки.
Виктория ждала, когда на том конце ответят, и думала о том, что когда стоит сейчас у этого таксофона, она перед всем миром – будто на ладони; за ней сейчас можно наблюдать, как за волчицей в клетке, можно фотографировать, можно направить на нее самосвал, как в кинофильме «Тегеран-43», можно взять на прицел…
Трубку наконец подняли.
Виктория вмиг преобразилась. От интеллигентности ее не осталось и следа:
– Алло, а позовите Александра… – она не могла сдержать улыбки; ей самой был смешон тот тон, который она избрала. – Бондаровича то есть…
* * *
Александр Бондарович,
9 часов 30 минут утра,
25 марта 1996 года,
рабочий кабинет на Петровке
Бондарович завершал оформление дела по Смоленцеву, чтобы передать его в другие руки. Его мало интересовало – в чьи. Бумажная работа успокаивала его сегодня, хотя обычно изнуряла, как ничто другое. Он сегодня отстраненно писал бумаги, подшивал их, не вникая больше в суть проблемы.
Решение, принятое накануне вечером на пару с Филей, вернуло ему утраченное было спокойствие, переключило его сознание на другие дела. Те дела, где он умел и мог влиять на течение и исход событий.
Настроение было не то чтобы очень хорошее, но и не плохое. Самое рабочее.
Неожиданно резко раздался звонок телефона. Бондарович отложил в сторону еще неподшитые бумаги и дырокол.
Из трубки послышался незнакомый женский голос:
– Алло, а позовите Александра, Бондаровича то есть.
– Это я, – добродушно и даже в тон ответил Александр, совершенно не догадываясь, кто бы мог обращаться к нему в таком идиотском стиле, будто продавщица с неполным средним образованием звонила из ларька.
Голос в трубке заметно потеплел:
– Наверное, и не узнали, мы с вами в Оружейной Палате познакомились, помните?
Банда, как говорится, стал в тупик. В Оружейной Палате он сто лет не бывал. Первая его мысль была: разыгрывают – хотя до первого апреля еще несколько дней; вторая мысль была: проверяют таким способом – на месте ли он…
Но вдруг голос показался знакомым, и Александр «допер» что за Оружейная Палата имеется в виду. Коллекция холодного оружия на стене, больной старик в кресле, уютное чаепитие… Девушка, должно быть, не случайно законспирировалась. Это была та девушка, которая привыкла думать над своими поступками.
Он засмеялся в трубку:
– Помню, конечно. Что надумала сегодня?
– Встретимся? Когда вы можете, после работы?
– Ну, часов в семь. Если ты к тому времени уже закроешь свой ларек…
Александру показалось, что он услышал короткий смешок.
Девушка ответила:
– Хорошо. Успеете добраться до этого, как его, ну, где Бирна слушали…
«Ну артистка!» – изумленно подумал Банда.
– A-а, понял. Договорились. Прихватить что-нибудь?
– Не, ничего. Александр.
– Что?
– У меня жетончика больше нет, позвони дедушке, а?
Александр насторожился:
«А вот это, вероятнее всего, важно».
– Хорошо. Что сказать?
Голос Виктории стал как будто грустным:
– У меня свободного дня не получилось, я к нему не смогу заехать… Вообще, если что, звони ему, у меня-то нет телефона, а он знает, как передать через знакомых.
– Ну, все, что ли?
– Да, до встречи.
Зазвучали короткие гудки.
Бондарович потер лоб и закурил.
«Вот тебе и встреча в музее холодного оружия. Как бы до огнестрельного не дошло… У этой красавицы Макаровой явно что-то произошло. И дед – в курсе. Наверняка для него не секрет, что его внучка вышла на меня – причем вовсе не для того, чтобы услышать мой голос, по которому соскучилась, не для того, чтобы обсудить амуры…»
Выбросив эти мысли на время из головы, Бондарович собрал бумаги и направился к Щербакову.
Тот был на месте. Александр прикрыл за собой тяжелую дверь:
– Разрешите, товарищ генерал.
Щербаков оторвался от бумаг.
– Заходи, Александр. Дело Смоленцева?
– Так точно.
– Хорошо, – папка исчезла в столе. – Что у тебя по Могилевчуку?
– Я докладывал, можно с ним работать.
– Вот и поработай. Он пару дней на нарах отвалялся, поразмыслил. Наверняка созрел: куда ему деваться, если не хочет остаться в стороне?.. Ты как думаешь?
– Не такой он и крепкий орешек, каким казался сразу.
– Это нам только на руку. Съезди, поговори с ним. Вот новые материалы из Интерпола, – генерал достал из сейфа тоненькую папочку, – изучи их – и к делу.
