– Частью, я не вхож в политику.
Старик кивнул куда-то себе за спину:
– Только что передали по радио, что подал в отставку Министр обороны, – за нежелание мирно решить конфликт в Чечне. В Кремле большая буча, и кто-то пытается подставить Президента… Убийство Смоленцева – далеко не начало заварушки, и, естественно, не конец; это «фильм» многосерийный, – старик помолчал. – Кто-то подталкивает ситуацию к государственному перевороту… Или сами они наломали дров. Неясно пока, кто стоит за этой историей, и кто пытается нагреть на ней руки.
– Это и пыталась выяснить Вика?
– Да, с утра она поехала на встречу с Липкиным. Несанкционированную, – старик раздельно произнес это слово, – встречу. Сам понимаешь, что это вкупе с бумагами, которые у тебя в руках, потянет на служебное расследование или трибунал. И опасность уже реальная…
– Понимаю, – Бондарович опустил глаза.
Старик взглянул на него испытующе:
– Вот и думай теперь. Побоишься – значит сдашь бумаги начальству – ну и девчонку, разумеется. И дело с концом. Твое начальство пойдет на повышение. Или выбросишь эти материалы… А полезешь в дело, значит, папаху досрочно дадут. Но, вернее всего, – голову оторвут, в кусты бросят… – старик тревожно оглянулся на окно. – Уезжай, в любой момент ведь могут нагрянуть.
Александр поднялся со стула:
– Начальству я бумаги не сдам. В крайнем случае – выброшу, или съем, как разведчик.
– Тогда удачи, – старик протянул Бондаровичу иссохшую руку.
Когда Александр уже был у выхода, Прокофий вдруг окликнул его:
– Банда!..
Александр вздрогнул, оглянулся. Старик откуда-то знал это прозвище – вот уж загадочный старик.
– Что, Прокофий Климентьевич?
– Ты понимаешь, кого я доверил тебе?.. Бумажки эти – пыль…
– Понимаю.
– Береги ее…
Глава 7
Выручайте, друзья, выручайте, враги
Виктория Макарова,
11 часов 30 минут дня,
25 марта 1996 года, кабинет Кожинова
Заглянув на минутку в «Экспресс-почту», Виктория отправила дубликат магнитофонной записи по адресу подруги Ольги Борисовны. Тут же при ней кассету запаковали и, положив под полиэтилен записку с адресом, отправили ее с подростком на мотоцикле.
Виктория еще раз задумалась, возвращаться ли ей в Кремль. Сумеет ли она выйти обратно с незакованными руками?
Даже из соображений простой предосторожности Кожинов должен упрятать ее под замок. И все-таки, и все-таки… Виктория упрямо тряхнула головой. Скрыться сейчас, значит, выдать себя с потрохами и выйти из игры, не пройдя и половины дистанции, не узнав самого главного. А появиться в Кремле, когда там, не исключено, уже расставлены на тебя силки, – поступок, достойный героя… Пока не начнешь совершать такие поступки в жизни, многого не добьешься.
Виктория сжала губы и пошла напролом…
На контрольно-пропускном пункте ей сразу же передали распоряжение Кожинова явиться к нему в кабинет. Девушке показалось, что дежурный офицер смотрит на нее не так, как обычно. Тревожные какие-то были у него глаза и как будто подозрительные. И когда она прошла КП, прямо-таки спиной ощущала, что офицер провожает ее пристальным взглядом.
Девушка шла по коридору, – все, с кем встречалась, на нее будто оглядывались; и еще ей представлялось, что ковровая дорожка под ней горит, полыхает угольями. Громко стучало сердце… в висках.
В приемной секретарь посмотрел на нее какими-то недобрыми глазами. Не откладывая, заглянул в кабинет:
– Товарищ генерал, к вам Макарова… – и с ядовитой улыбочкой – уже ей: – Проходите.
Виктория хоть и нервничала сильно, но была вежлива даже с секретарем, – кивнула ему. Подумала только:
«Набирают же откуда-то таких червяков…»
Генерал с тяжелым лицом сидел за своим столом и поднял вопросительные глаза на Викторию. Багровый цвет лица шефа не предвещал ничего хорошего.
– Садись, – указал Кожинов на стул. – У меня один вопрос к тебе, Виктория Васильевна: ты со мной или уже нет? – он пронзительно посмотрел на женщину. – Отвечать на него не надо, это бессмысленно. Только помни, что вопрос этот тебе был задан. А теперь рассказывай…
Виктория сама удивилась, какой ровный и спокойный у нее был голос:
– Вчера во время беседы с заместителем Смоленцева я узнала, что Смоленцев вел переговоры с директором «Экобанка» и Липкиным относительно перспектив развития телестудии. Сопоставив это со списком, который вручила мне Елена Монастырская, я предприняла попытку встречи с Липкиным, связавшись с ним через Зацепина.
У Кожинова было непроницаемое каменное лицо:
– Встреча произошла?
– Да. Только что…
– Результат?
Виктория достала из внутреннего кармана пиджака диктофон и, отсоединив проводок микрофона, положила диктофон перед генералом. Девушка отмотала пленку немного назад и нажала клавишу воспроизведения.
Зазвучал голос Липкина:
«…уровень тотальной слежки и информированности вашей службы. Поэтому мы считаем, что этого бедного педераста, так удачно подвернувшегося под руку, спровоцировали на драку со Смоленцевым, потом талантливого журналиста профессионально добили, а вину возложили на Глушко».
Виктория остановила воспроизведение, сказала:
– Они угрожают поднять немедленный шум, как только будет предъявлено официальное обвинение и они получат доступ к Глушко.
– Понятно. Тогда такой вопрос. На него надо ответить, – генерал посмотрел на девушку так пристально, словно взял под микроскоп. – Что с тобой происходит?
Виктория и не думала запираться:
– Я чувствую неладное.
– Ия это чувствую, – горько усмехнулся генерал.
– Мне не нравится вся эта история. Меня это настолько обеспокоило, что я предприняла некоторые самостоятельные шаги… Хотя понимала, что рискую, – возможно, откровенность в данной непростой ситуации была для Виктории единственным правильным выходом, и она интуитивно нашла его. – Я стала даже сомневаться, тем ли делом занимаюсь.
Откровенность ее впечатлила шефа:
– В переводе на русский язык, ты засомневалась во мне. Ты нашла уже ответы на свои вопросы?
– Нет, недостаточно информации. В основном, новые вопросы, – Виктория не прятала глаз. – Если не можешь принять решение, не надо с ним спешить; надо накапливать информацию – разве этому правилу не вы меня учили? – это она ловко ввернула Кожинову; оппонента удобнее всего охаживать его же оружием – это наиболее действенный из приемов.
Кожинов, разумеется, оценил ее тактику:
