Девушка открыла глаза. Надо было шептать последние ласковые слова и собираться в дорогу на Москву.
Александр повернулся к ней и ласково провел рукой по щеке.
Девушка благодарно поцеловала ему ладонь:
– Что ж ты не скажешь мне, что ни о чем не жалеешь, даже если эта ночь окажется последней, – Виктория погладила шершавый от щетины подбородок Александра, приподнявшись на локте и не стесняясь того, что грудь ее обнажилась.
Розовый солнечный луч упал на ее грудь и сосредоточился в розовом соске. Стрелок-солнце попал в «десяточку».
– Я ни о чем не пожалею, – серьезно и ласково ответил Александр, – особенно если эта ночь окажется первой из многих, – взгляд его следовал за солнечным лучом. – Я сегодня сделаю все, чтоб тебе было хорошо и завтра, и послезавтра, и… чтобы ты не задавала таких необдуманных вопросов.
– Вот как? – засмеялась Виктория, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. – Это наконец брачное предложение?
Александр был серьезен:
– Ты согласна его принять?
– Ни в коем случае, я даже незнакома с твоими родителями, – несколько чопорно ответила девушка.
– Я тоже.
– Ты, оказывается, детдомовец? – Виктория снова провела по его подбородку ладонью. – Извини, мы так мало знаем друг о друге… Говорим о чем угодно, только не о главном – дурацкая черта у людей.
Александр с интересом разглядывал ее глаза:
– Мы с тобой говорили о деле…
Девушка не ответила; возможно, она имела свое мнение на этот счет.
Бондарович поцеловал ее в губы; и ощутил, от нее сегодня так явно, так волнующе пахло женщиной – не вишней; наверное, именно этот запах волновал сильнее других его далекого предка – да того же библейского Адама, вкусившего после Евы от запретного плода.
Спросил серьезно:
– Не читала мое досье?
Глаза Виктории слегка потемнели:
– Нет. Его запрашивал и читал Кожинов.
– Тогда я все расскажу о себе сам. А вместо родителей я познакомлю тебя с семьей сестры. Она старше и немного помнит мать.
– Меня дед тоже в четырнадцать лет забрал к себе.
– Почему?
По лицу Виктории пробежала тучка:
– От этого подонка отчима.
– От отчима? Он что… был злой?
– Если бы так!
– Неужели он… – Александр поразился догадке.
Виктория кивнула:
– Да… Ты угадал. Этот подонок приставал ко мне. А еще… – и девушка замолчала.
– Что?
– Сейчас смешно сказать, а тогда меня очень пугало это… Он подглядывал за мной…
Александр улыбнулся:
– Некоторые девушки в четырнадцать лет – ого-го! Есть на что полюбоваться.
– Он подглядывал еще когда мне было и двенадцать. Патологический тип… – Виктория пальчиком очерчивала губы Александру. – У тебя такие красивые губы. И волевой рот… И еще – ты небритый…
– Ты не рассказала, – напомнил Бондарович.
Она вздохнула:
– Мы жили в хрущевке – на окраине Москвы. Совмещенный санузел – знаешь такую благодать?.. А наверху над ванной – квадратное окошко из кухни. Для естественного освещения…
– Он подглядывал через это окошко?
– Да. Становился на табуретку и стоял тихонько, пока я мылась. А я любила поплескаться… Как-то однажды и заметила его. Он стоял не неподвижно – голова его в окошке дергалась в такт движению руки. Чем он там занимался, остается лишь догадываться… Это продолжалось еще и еще – много раз… Первый раз я от страха чуть не закричала, потом страха стало меньше – но все равно неприятно. Я старалась купаться в отсутствие отчима. А мама ни о чем не догадывалась. Или догадывалась, но не подавала виду.
– Да, неприятно.
– А потом он предложил мне поиграть… посидеть у него на коленях. И я поняла, что он от меня хочет, – не совсем же дремучая была. Ну и сволочь он оказался! Как мама могла его любить?.. Я сбежала тогда из дома к деду. И осталась. Так что мы оба с тобой беспризорники, – Виктория не очень весело улыбнулась. – Ну, что? Встаем?
– Угу.
– Тогда не смотри… – она выскользнула из-под одеяла. – А если хочешь, смотри на здоровье. Ты же мне не отчим, – пошутила девушка.
Банда, конечно, смотрел – смотрел в свое удовольствие. И радовался тому, как Виктория хороша, а еще тому, что эта красавица с ним… И – его!.. У него давно не было женщины. То есть, конечно, после того, как ушла жена, партнерши по постели у него были, и некоторые даже очень неотвязчивые, но все это было не то. Едва удовлетворив физиологическую потребность, Банда к этим девицам охладевал; поворачивался на другой бок и засыпал; не трогали они его за живое, ибо были кем угодно, но только не женщинами – проститутками, подружками-кокетками, случайными девочками из бара и т. д. Женщины в истинном высоком понимании этого слова среди них не находилось. Чтобы стала тайной для тебя, чтобы стала для тебя пучиной и властно погрузила в себя, поглотила – как море поглощает утлую лодчонку.
Но вот Виктория…
В дверь постучали.
– Да?.. – Виктория оглянулась и подмигнула Александру.
Парень из обслуживающего персонала спросил из-за двери:
– Завтрак можно уже подавать?
Александр внимательно посмотрел на девушку и тихо покачал головой.
Виктория поняла его намек:
– Завтрак?.. Минут через пятнадцать…
И она бросилась в распахнутые объятия Банды.
Полчаса спустя они садились в скромную «шестерку», которую Геннадий прислал, чтобы меньше привлекать внимание. Нельзя было сбрасывать со счетов, что Кожинов мог объявить розыск и через МВД.
Угнанной у эсбэшников машины уже на стоянке не было.
Водитель пожелал доброго утра и осторожно повел машину по ухабам проселочной дороги.
Виктория отпустила остроту:
– Эта трясучка нам вместо утренней гимнастики.
– Интересно, – сказал Александр, – у хозяина не хватило средств дорогу подвести к своему отелю?
– Это специально, – ответил водитель, которому, видимо, не в новинку было это место. – Меньше случайных посетителей. Они здесь не нужны. Никому и в голову не приходит, что такая ухабистая дорога ведет в столь райский уголок… – парень отчаянно крутил руль. – Николай даже рекламу уже пару лет не дает. Это место все называют «Уединенный отдых на берегу озера», потому что когда-то он так рекламировал его в газетах, собирал клиентуру. Теперь сюда посторонние не попадают. Образовался обособленный контингент – своего рода клуб.
Некоторое время ехали в молчании. Наконец выбрались на шоссе, и парень погнал машину под сто километров в час.
