Кожинов отлично понял, что имеет в виду Прокофий:
– Хорошо. Гришка Отрепьев. Достаточно?
Старик с минуту помолчал.
– Да. Куда присылать молодых?
– Ко мне на дачу, Виктория знает где. С двенадцати до двух я буду ждать их там. Отбой?
– Как с Викой поступишь?
Кожинов хмыкнул в трубку:
– Совсем не заметить ее взбрыков я, сам понимаешь, не могу. Но буду спускать дело на тормозах… Пошлю твою красавицу в Ярославль подальше с глаз…
– А майор?
– Ас майором пусть ФСБ разбирается, у меня к нему претензий нет. Не понимает просто ни черта.
– Ты мне зятя не хай, – прохладно посоветовал Прокофий Климентьевич.
– Зятя? – у генерала Кожинова вытянулось лицо. – Ну и ну… Когда только люди успевают все?
* * *
Бондарович и Макарова,
10 часов утра,
26 марта 1996 года, набережная Москвы-реки
Виктория медленно вела машину вдоль набережной, изредка поглядывала в зеркальце заднего вида.
– Оружие сдавать не надо, – сказала Макарова Борису, – но воздержись от всяких дурацких идей. Учти, мне известны твои слабые стороны…
Борис, которого за последнюю минуту дважды назвали дураком, нисколько не обиделся. А главное, вел себя спокойно… Называйте как хотите, лишь бы поездка обошлась без силового контакта и других неприятностей. А за дурака он еще успеет и обидеться, и рассчитаться.
– Что вы хотите от меня? – резким тоном спросила Елена Борисовна. – Вы отдаете себе отчет, на что пошли? Это можно квалифицировать как шантаж и похищение высокого должностного лица и члена семьи Президента.
Виктория резко повернула руль вправо и затормозила у бордюра:
– Если вы не желаете с нами разговаривать, то вольны в любую минуту покинуть машину и отправляться по своим делам, Елена Борисовна!
Банда кивнул:
– Действительно, силой вас тут никто не удерживает. Мы предпочитаем договариваться полюбовно.
Принцесса бросила за окно рассеянный взгляд:
– Куда вы меня везете?
– Не разговаривать же посреди площади, – пожала плечами девушка.
Александр указал вперед:
– Поехали, Виктория.
Девушка плавно тронулась с места:
– Сейчас свернем и остановимся где-нибудь в тихом месте на набережной. И нам никто не помешает переговорить, – она бросила быстрый внимательный взгляд на Принцессу. – Что с вашим лицом, Елена Борисовна?
Елена ухмыльнулась:
– На шлюху похожа по вашей милости – это чтобы кто-то случайно не узнал.
Виктория подавила невольную улыбку:
– Извините, пожалуйста, это никак не входило в наши планы, – и ловко тормознула на набережной. – Вот здесь и постоим. Тихое место, хороший обзор…
Елена слегка закапризничала:
– Я надеюсь, вы доставите нас назад к машине? Или мы будем ловить такси?
– Доставим в лучшем виде, – Виктория оглянулась на телохранителя. – Борис, погуляй вокруг машины.
– Не положено, – хмуро ответил он.
– Видишь ли, тебе же спокойней будет, – объяснила Виктория. – Мы будем говорить об очень серьезных вещах…
– Не положено…
– Выходи, – рассердилась Елена. – Совсем дурак стал?
Борис вздохнул и заворчал:
– Работа есть работа. И есть ответственность. Случись что…
– Считай, уже случилось, – перебил его Александр. – Страшнее не будет.
Телохранитель, сделав угрюмое лицо, начал выбираться из машины. Елена молчала, сумрачно смотрела ему в спину.
Борис, получив третьего «дурака» за столь короткий отрезок времени, вышел и стал столбом перед бампером, упершись взглядом в лобовое стекло.
Принцесса повернулась к Виктории:
– Итак, что вам от меня нужно?
– Возникло подозрение, Елена Борисовна, – официальным тоном начал Александр, – что Виктор Смоленцев был убит по вашему приказу, скорее всего, вот этим самым ревностным дураком.
Лицо Елены Монастырской вытянулось:
– Вы так считаете?
Банда продолжал:
– В самое ближайшее время средства массовой информации, финансируемые коммунистами, начнут масштабную кампанию по доведению этой версии до народа… В настоящее время у меня, как специалиста, практически нет сомнений, что Смоленцев был убит профессиональным ударом ноги, который привел к перелому шейных позвонков. Это мгновенная смерть. Генерал Кожинов делает сейчас все, чтобы переложить вину за это преступление на невиновного человека.
Монастырская сверкнула на него глазами:
– Дайте мне сигарету.
Банда протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой.
Елена Борисовна закурила и некоторое время молча смотрела в боковое окно, о чем-то размышляя.
– Послушайте, – наконец сказала она. – Или вас кто-то крепко водит за нос, или вы сошли с ума, если полагаете, что с ума сошла я. Я понимаю, вы решили, что у меня свихнулись мозги от власти и ответственности, когда я получила этот пост…
Сигарета у нее в руках сломалась. Принцесса разнервничалась:
– Дайте еще сигарету… Спасибо, – она глубоко затянулась и с наслаждением выпустила дым. – То, что вы собираетесь распространить в прессе, страшно ударит по Президенту, несмотря на то, что ваша версия – полный бред. Этого нельзя допустить, – Монастырская несколько успокоилась. – Смоленцева я собиралась лишь хорошенько отчихвостить и поставить перед выбором: или он честно работает, или вылетает из эфира и делает вместе с коммунистами все, что ему вздумается. Вот и все. Это был бы, конечно, сильный удар, на меня бы вылилось ведро грязи… Начались бы воспоминания Смоленцева о прежних временах… Виктория знает, что всегда найдется возможность комару поточить нос. Смоленцев изрядно попортил бы мне жизнь…
Александр перебил ее:
– Что вы имеете в виду, когда говорите «попортил»?
– Ну, в самом крайнем случае, он сумел бы так насолить мне, что пришлось бы уйти с поста руководителя избирательной кампании Президента, – Монастырская с явной растерянностью взглянула на Банду. – Однако все это не идет ни в малейшее сравнение с тем, что вы мне здесь заявляете… Вы намереваетесь попортить мне жизнь во сто крат сильнее… А между прочим, этот сукин сын Смоленцев, хоть и грех так говорить о покойном, уже получил от КПРФ деньги, – Принцесса не могла скрыть своего гнева.
Банда вздохнул:
– Да, Елена Борисовна, сорок миллионов.
– Вы оперативно получаете информацию, – она с интересом взглянула на Александра. – От Зюганова?
