Бондарович молча смотрел на телохранителя – этого парня следовало держать на контроле, чтобы не выкинул какой-нибудь фортель.
– Хорошо, Елена Борисовна, – вмешалась Виктория. – Давайте отставим наши взаимные подозрения. Меня-то вы, надеюсь, не зачислите в коммунисты?
Елена насмешливо посмотрела на Викторию, перевела глаза на Александра и снова на нее:
– Влюбилась наконец-то, железный стрелок?
Виктория вспыхнула:
– Все действия инициировала я. А у Александра просто пришлось просить помощи. Если хотите – практической. Он, в свою очередь, установил, что обвинения против Глушко сфабрикованные. Как это ни печально!.. Семен Липкин со всей определенностью заявил вчера мне, что ждет только официального предъявления обвинения Глушко, чтобы не оставить от этого заявления камня на камне. И они возложат вину на вас. Вы понимаете?..
– Не очень-то верится – настолько бредово.
– Запись этого разговора лежит у Кожинова на столе.
Принцесса несколько смутилась:
– Об этом я не знала… Но вот вам и ответ. В основе всего этого лежит подлая провокация, направленная против… отца. Если, конечно, ваши выводы о профессиональном характере убийства верны.
Виктория облегченно вздохнула:
– Именно так мы и считаем. Это заговор, или предательство.
– Кто же исполнитель, кто предатель в Кремле, если все это так?
– Это мы и пытаемся выяснить.
– Почему же вы действуете самостоятельно, с угрозами, с похищением дочери Президента, со стрельбой в парке Горбунова? Ничего не понимаю, – Принцесса, сидя на заднем сиденье, качала головой.
Телохранитель пристально смотрел в салон.
Виктория подкинула вопросик:
– А вы уверены, что этот предатель не Кожинов?
Елена отпрянула, как от удара.
– Я знаю его с детства и с детства терпеть не могу, но… Дайте мне еще сигарету.
Она приоткрыла дверцу и крикнула на улицу:
– Да отойди ты от стекла, стоишь пялишься! Смотреть на тебя тошно, – и с силой хлопнула дверцей; даже небрежный, кричащий макияж не мог скрыть бледности, покрывшей лицо Принцессы.
Борис отошел на два шага в сторону и обреченно замер.
Елена Монастырская отвернулась от него:
– Между прочим, этому идиоту я не то что убийство не доверила бы – в магазин бы не послала одного. Но он хоть таких сюрпризов не преподносит, как ты, Виктория… – она на минуту задумалась. – Я понимаю, о чем вы. Кожинов – практически единственный в Кремле, кто, действительно, смог бы устроить такую провокацию.
– Поэтому я и попала в эту историю, Елена Борисовна, – с грустью сказала Виктория.
– Что вы собираетесь предпринять?
– Единственное, что мы можем сделать, это просить вас передать Президенту вот этот листок, – Александр протянул Елене бумагу. – Здесь в тезисном порядке изложены факты и наши подозрения. Кроме того, вы передадите содержание нашего разговора.
Монастырская стряхнула пепел с полы пальто:
– Как проверить ваши подозрения?
– Существует видеокассета, где запечатлены все входящие в корпус и выходящие из него, – Александр сейчас много дал бы за эту кассету. – Наверняка есть еще и запись тайного прослушивания курилки. Можно потребовать у Кожинова эти документы. Возможно, они многое прояснят… Вас не тревожит вопрос, почему Кожинов до сих пор хранит все это в большом секрете? Не потому ли, что там есть улики против него?
– Но кто этим займется, если уж даже Кожинову нельзя доверять?
– Сам Президент… Или нас, в конце концов, вызовите. Мы, как вы уже заметили, в курсе проблемы… Это такое дело, в котором надо убедиться самому.
– Я поняла вас, – Монастырская была готова к решительным действиям. – Давайте вашу бумагу. И еще… в любом случае, если надумаете сдаться вместе с компрометирующими материалами, которые вы похитили, то известите меня. Я постараюсь вам помочь.
– Мы подумаем над этим, – кивнул Бондарович.
– Завтра в восемь утра я буду ждать твоего звонка, Виктория. В кабинете Кремля… – Принцесса обратилась к Александру. – А теперь позовите, пожалуйста, этого наемного убийцу и отвезите нас к парку Горького.
Расставшись с высокой заложницей и ее верным телохранителем, Александр и Виктория отъехали от парка и поставили машину на условленное место, в квартале оттуда встретили водителя и отдали ему ключи.
Журналист сел за руль:
– Может, отвезти куда? В милицию позже зайду сказать, что машина нашлась.
Бондарович отказался:
– Нет, не стоит, еще на грех задержат.
Настроение было странное. Как будто каникулы объявили.
До завтрашнего утра предпринимать ничего не стоило. Оставалось только сделать звонок на явку. Может, появилась новая информация?
Они шли по какой-то улице. Александр тихо позвал:
– Вика…
– Что? – она повернула к нему лицо и остановилась, взяв за руку.
Александр даже смутился, он уже отвык от проявлений нежности посреди улицы.
«Прямо влюбленные подростки, счастливые от свалившегося на них первого чувства».
Он предложил:
– Поехали в «уединенное место». Не хочу ничего больше. Только тебя.
– Ты это точно знаешь? – девушка смотрела на него с хитринкой.
– Совершенно точно.
– А я не пожалею потом, что согласилась?
– Нет, тебе будет хорошо.
– Ты о чем? – она слегка куражилась над ним. – Ты будешь рассказывать мне сказки?
Но Банду нелегко было смутить:
– Могу и сказки. Мне их кот много намурлыкал… – тут он заговорил серьезно: – Меня с утра не покидает чувство, будто мы занимаемся какой-то ерундой, чем-то ненужным. Уехать в Урюпинск или в Америку и, послав всех подальше, жить там вдвоем всю жизнь… Смешно разве?
– Ой, миленький, да ты влюбился, – всплеснула руками Виктория. – Вот я и приручила тебя, дикий зверь.
Александр пожал плечами.
А Виктория заторопилась, пока он не передумал:
– Поехали, конечно, возьмем такси, деньги у нас есть. Я только на явку позвоню, а ты машину лови, чтобы нам не терять времени… Я люблю тебя.
Спустя минуту девушка уже разговаривала по телефону.
– Фаина Яковлевна, здравствуйте.
– Здравствуй, милая. Срочные вести для тебя.
– Что случилось? – встревожилась Виктория. – Что-нибудь с дедушкой?
– С дедушкой все нормально. Но позвони ему немедленно, он два раза строго мне наказывал, не разрешил даже в магазин идти. Сижу вот без хлеба, звонка твоего жду.
