Дочь ашуры запаслась книгами и сидела на зачарованном острове, рядом с местом своего погребения. Даже страшные воспоминания, связанные с ним, не могли перебить желание, посидеть здесь в компании Ветра. Под ветвями ивы, похожими на косы, нежно перебирающими на ветру, полукровка чувствовала себя спокойно, умиротворённо, словно была дома. Пробегись вдоль скалы, через седловину и вот мамка разливала суп по тарелкам, а внизу чёрным шрамом протянулась расселина и острые мрачные мосты Сейтан Хейма. Зачарованный остров напоминал мост через расселину – загадочное место со своей историей.
Фиама сидела в приподнятом настроение, в последнее время оно менялось довольно часто, возможно причиной тому был подавленный амулетом Роуг дар эмпатии. Дочь ашуры любила говорить с Ветром, зная, что не дождётся ответа, ей нравилось петь ему, в то время как Ветер всякий раз молчаливо подбадривал полукровку. Как же давно она не пела Ветру! Всё из-за ребят, которые услышали её песню и высмеяли. Фиама отбросила тягостные мысли.
– О ветер над горами Аэфис,
Что мчится вдаль к краю небес,
Овей прохладой дивный край,
Где в вышине крик птичьих стай.
Овей прохладой высоких гор,
Овей и мчись во весь опор.
Туда, где песнь слетает с уст,
А лес прекрасен, мглист и густ.
Умчись, но вскоре возвратись.
В сиянье, словно аметист,
Ты те слова мне принеси,
Что пели ашуры в ночи,
О том как стали любы им
Сухие долы горловин,
Скалистый край на-Ханаэш,
Свободный, белый, горный кряж,
Столица оборотней – Клык,
Сильваны гордый, дивный лик,
Сухая, жаркая Искра,
Что тайны стережёт всегда, – Фиама запнулась. Она вспомнила книгу о Разрушительнице, как та заперла людей между молотом и наковальней и уничтожала всех, кто жил в горах. Как ашуры могли превозносить её в своих стихах? Какой у неё мог быть дивный лик, скорее всего всё её безумие отражали дикие глаза. Она чудовище!
Ветер в ответ на песню полукровки, танцевал меж податливых веток ивы, принуждая их колыхаться в такт мотиву.
– Хочу побывать в Белом Клыке, и в Искре, и в Озоне, а ещё в Шариаре, и на Мулен Блю. Сколько в мире интересных мест. А библиотека Атурана. Я читала она самая большая во всём мире, представляешь, Ветер? Жаль под землёй. – Фиама посмотрела вниз. Высота заставила голову закружиться, но вид завораживал. Дочь ашуры видела скалы, опутанные, словно паутиной, домами и дорожками между ними. Фиама болтала ногами над пропастью, сидя на изогнутом древе горной ивы. Когда голова пошла кругом, полукровка вцепилась в ближайшую ветку. – Ветер, это так странно. Меня ведь здесь закопали, но это место мне очень нравится. Здесь так хорошо и красиво. А ещё, мне кажется, что здесь всё каждый раз по-новому. Вроде Куратор и Декан тогда говорили о каком-то проклятии этого острова, может, это оно и есть? – состроила вопросительную рожицу полукровка. – Кстати судя по этим книгам в столовой у меня случился взрыв эмпатии, и я ощущала эмоции других людей. Но, правда, ощущала, это слабо сказано, – потупилась Фиама. – Они просто обрушились на меня неуёмным ураганом, это было ужасно. Сколько в людях негатива, жалости к себе, страха. Хорошо, что те эмоции не были моими. Чувства менялись: то ненависть и обида, то потеря и скорбь, то тщеславие. Всегда оставались только одиночество и голод. Хотя вполне вероятно, что эти мои.
Внезапный порыв ветра взлохматил волосы адепта, устремившись затем к дереву, заплетая ветви ивы в косы. Фиама улыбнулась и продолжила рассуждения, свободной рукой теребя концы волос.
– Ещё были видения. В этих книгах ничего не говорится о видениях. А какие были видения? – полукровка напрягала память, пытаясь вспомнить промелькнувшие в сознании картинки. – Был мальчик, вначале. Но что потом? Помню девушку и каких-то ребят с ней и грусть. Ещё была стена! Кстати стена как в Академии, такой же материал. Но при чём тут стена? После стены было ещё что-то, а потом, по-моему, я отрубилась.
Птичка просвистела, перелетая с ветки на ветку. Фиама в молчании задумалась. Стена, а что дальше? Если тогда я чувствовала эмоции рядом стоящих, то чья это была стена? При чём тут вообще стена и эмоции. В тот раз ко мне подошли Куратор и эта дурная пентаграммщица. И всё? А Сиэль? Сиэль успел отойти? Сиэль меня пихнул – гад! Ненавижу! И ещё фунять начал, будто я толкнула. Как бесит!
– Может, мальчик из видения относился к Сиэлю? Я тогда ощущала одиночество и какое-то уныние. Как будто меня бросили. Но кто бросил Сиэля? Он Деканский сынок. Хотя… в этом есть логика. Декан бросил сына, чтобы стать Деканом, – Фиама потёрла подбородок, показывая свою задумчивость, однако в голове её царила пустота. – Потом меня схватила преподавательница пентаграмм. А что у неё? Девушка? Она та Девушка? Она девушка и такая симпатичная, ни в жизнь не поверю. Вряд ли это она. К тому же, если это картины того, чьи эмоции я улавливаю то, как я могу видеть себя со стороны? А мальчик? – картина произошедшего никак не складывалась. – Я ничего не понимаю. Ладно, что было дальше? Дальше подошёл Куратор, я так думаю. Тогда стена относится к Куратору. Но что за стена? – дочь ашура обернулась, ей послышался шёпот, но рядом никого не оказалось.
На визуальном исследовании полукровка не остановилась и сняла амулет Роуг, чтобы прощупать эмоции. Этот метод ничего не дал. По всем показателям Фиама сидела на островке в одиночестве.
– Так были же ещё какие-то рукописи и кривые круги на доске. Вот оно! Это относится к наставнице. Тогда получается, девушка с ребятами относится к Куратору. А стена? Эта злополучная стена мне покоя не даёт, Ветер! Но стена была потом. Да и от кого мог идти тот поток сочувствия и жалости ко мне? Наверно, только от Куратора. Он что так обо мне беспокоится? Что-то не верится. Беспокоился бы, не смотался чёрт знает куда, по своим неотложным делам от проблем со мной!
Фиама улыбнулась, замечтавшись, когда вспоминала те тёплые эмоции к ней, а затем вернулась на землю. Куратор уехал, сбежал, бросил её одну с её эмпатической бедой.
– Но чья же всё-таки стена и что она означает? Я её так хорошо помню. Просто увидев её, я тут же вспомнила, что видела её в Академии, потому и запомнила. Кстати, а где именно я её видела? Надо будет пройтись по Академии и поискать. Эх, надо домашку делать. Как же неохота, – Фиама потянулась и взяла книгу по пентаграммам. Нужно подготовить два письменных ответа и потренироваться в воплощении волшебной стрелы. Полукровка всё ещё не могла её наколдовать.
Солнце садилось, буквы в книге били по глазами своей чернотой из-за яркого света, идущего снизу, а не сверху. Фиама отложила книгу и посмотрела на закат. Мимо пролетала большая пушинка и светилась, как яркая звёздочка. Засмотревшись, дочь ашуры сняла перчатки, давая рукам время подышать. Кожа приобрела бронзовый цвет в закатных лучах. Мама дала младшей дочери перчатки из фатили, они были лёгкими и дышали, но Фиама старалась снимать их периодически, когда вспомнила.
