Спустя примерно час тяжело нагруженный торбами из «Магнолии» Монах позвонил в дверь своих друзей Шумейко.
– Кто там? – закричал звонкий детский голос.
– Олежка, это дядя Олег, открывай! – пробасил Монах. – Достанешь?
– Сейчас! Дядя Олег, я сейчас!
Дверь распахнулась, и к Монаху бросился его крестник, маленький Олежка. Обнял Монаха, прижался головой к его необъятному животу.
Выбежавшая Анжелика тоже обняла Монаха, а потом к ним присоединился подоспевший Жорик. И тоже обнял.
Они стояли, как живописная скульптурная группа, пока сплюснутый Монах не сказал:
– Отпустите, черти, задушите!
…Анжелика накрыла на стол. Выставила литровую бутылку виски, принесенную Монахом. Детишки, радостно визжа, разгребали торбу с конфетами. Жорик стал отчитываться о делах фабрики.
Монах, сгорая от нетерпения, слушал, не перебивая. И внимательно осматривал стол – в прошлый раз прямо в середине сидел толстый рыжий хомяк Шарик.
В семье держали двух котов, периодически щенка, улитку по имени Жорик в литровой банке, волнистого попугайчика Киру, во время ссоры заклевавшего собственного супруга, и хомяков.
Монах называл Киру «Черной вдовой».
Он смотрел на своих друзей – серьезного тощего Жорика с торчащим кадыком, на растрепанную Анжелику в символическом топе на бретельках, открывающем пышную грудь и мощные плечи – и думал, что они его семья и никого ближе у него нет.
Жорик докладывал обстоятельно и со вкусом, и Анжелика не выдержала:
– Да ладно тебе, про работу и про работу. Сколько можно, у нас гости в кои-то веки. За встречу!
Они выпили. Жорик крякнул. Анжелика сморщилась.
– Анжелика, что там по убийствам? – приступил к делу Монах.
– Каким еще убийствам? – спросил Жорик. – Анжелика, опять выдумываешь?
– Видал? – спросила Анжелика Монаха. – Из параллельного мира, ничего не знает! Пришелец. У нас в городе полно убийств, а он понятия не имеет. Из дому страшно выйти.
– А кого убили? – спросил Жорик.
– Якова Реброва, который устраивал конкурсы красоты. Его все знают! Шикарный мужчина, всегда в белом, от девчонок отбоя не было. Не женат, говорили, что интересуется мальчиками, но лично я не верю. И никто из наших не верит. Он встречался с Анфисой, восемь лет назад она была Мисс города. Ей все завидовали! Между прочим, я в молодости тоже прошла собеседование на Мисс города.
– И как, выиграла? – спросил Жорик, подмигнув Монаху.
Анжелика фыркнула.
– Жорик, не мешай, – призвал Монах. – Анжелика!
– Он лежал мертвый в ванне, полной крови. Зина дружит с его соседкой, та видела своими глазами. С порезанными венами. Она открыла дверь полиции, а то бы они взломали. Приехали с сиренами и мигалками, уже ломали дверь, а она вышла посмотреть. Ну, открыла, конечно, у нее был запасной ключ. Она кормила кошку и поливала цветы, он часто уезжал. Там его кошка кричала, он ее по телевизору однажды показывал, белая, здоровая, он говорил: «Моя подруга, ходит на задних лапах и спит со мной…»
– А почему к нему пришла полиция? – перебил Жорик.
– Господи! Да потому что Анфису тоже убили! Они уже год вместе, но жили отдельно. Она работала моделькой у Регины в Доме моделей, у меня есть журналы, потом покажу. Красотка! Разведена, муж хотел забрать дочку, она не давала, были скандалы, он ей угрожал. На самом деле она Анна, а Анфиса для красоты. Ее задушили!
– И ее тоже? – удивился Жорик. – Кто, уже знают?
– Знают! Ребров! Его дружок Речицкий закрутил с Анфисой, а Ребров узнал, они подрались, и он его убил! Перерезал ему вены.
– Перерезал вены? Речицкий Реброву? А кто Анфису?
– Да Ребров же! Приревновал и убил! Все уже знают!
– А что с Речицким?
– Его арестовали, и он уже признался. Он хотел покончить с собой, из петли вытащили. Говорит, виноват в смерти друга, готов нести полную ответственность. Виноват, влюбился в женщину друга, ничего не мог с собой поделать. Пришел поговорить с Ребровым, а тот накинулся на него с ножом! Ну, он его и… – Анжелика цыкнула зубом. – Он защищался. Лично мне он не нравится, все время дерется и женится. Уже четыре раза. А детей нет, потому что импотент и пьет как лошадь. Кстати, он продал пивзавод и купил лошадей. В Сидневе. А пивзавод купил один крутой, из столицы. Говорят, пиво стало хуже. Жорик, какое сейчас пиво?
Жорик пожал плечами:
– Вроде нормальное.
Монах получал громадное удовольствие, наблюдая за супружеским дуэтом. Разгоряченная Анжелика и полный скепсиса Жорик, конь и трепетная лань! Они дали бы форы любому театру комедии.
– Анжелика, кто сказал, что Ребров набросился на Речицкого с ножом? – спросил Монах. – Откуда информация?
– Как откуда? Все говорят! Он накинулся, а Речицкий нож отобрал и его же ножом перерезал ему вены. Это нож Реброва! А какие друзья были! Ребров ему свадьбы устраивал с фейерверками в «Английском клубе». По двести гостей! Девочек подсовывал…
– До свадьбы или после? – спросил Жорик.
– Какая разница! – воскликнула Анжелика. – Главное, что убил! Своего друга! Что значит любовь. А ты бы смог?
– В смысле? Если бы Олежка, к примеру, тебя соблазнил? Убить? – Жорик загоготал. – Надо подумать. Если у вас настоящая любовь… А как детей делить будем?
– Балабол!
– Давайте за любовь, – предложил Жорик.
Они выпили.
– А с кем ты был в парке? – спросила вдруг Анжелика. – В кафешке?
– Наш Олежка в парке? – ухмыльнулся Жорик. – С женщиной? Тайное свидание?
– Случайная знакомая, – скромно сказал Монах. – Откуда ты знаешь?
– Тебя моя подруга Верочка видела, позвонила, спрашивает, а ты знаешь, что у вашего друга свидание в парке! Наверное, она замужем, потому что дождь и пусто, чтобы никто не увидел.
– А она что делала в парке? – спросил Жорик.
– Гуляла с Кайзером. Это ее собака. Ты, Олежка, страшно скрытный, слова из тебя не вытащишь. Помню ту, с золотыми рыбками, тоже сочинял, что ничего такого, а как переживал, я же видела!
– Точно! Так переживал, что свалил куда подальше, – сказал Жорик. – В белой шляпе.
– А где она, кстати? – спросил Монах.
– Шляпа? Валяется где-то на антресолях.
– Жорик, ты совсем уже? Он про нее спрашивает… как ее звали?
– Кира, – сказал Монах. – Ее звали Кира. Где она сейчас?
– Она работала у нас в бухгалтерии, – сказал Жорик. – Потом вышла замуж и уволилась. А ты, Олежка, сам знаешь кто. Такая женщина! Она о тебе несколько раз спрашивала, все надеялась, бедная. Хочешь, узнаю, может, они развелись?
