Как показывала практика, государства оказавшиеся в невыгодной ситуации, куда как сговорчивы в плане условий найма. А вот желающих становиться на сторону проигрывающих не так чтобы и много. Скорее уж откровенно мало. Наемники и каперы ведь воюют не за родину, а за деньги. Борис тоже. Просто он использовал немного иной подход. Не сказать, что Измайлов открыл Америку. Но желающих влезать в подобные расклады находилось крайне мало.
К слову, в этой связи «Разбойника» планировалось продать. Сейчас он находился в порту Голубицкого, с остальными членами команды на борту. Носов же, по обыкновению, занимался подбором кадров. А нарду предстояло набрать много. По самым скромным прикидкам штатная численность его отряда должна была составить порядка четырехсот пятидесяти человек.
Вообще-то, никто ему не позволит иметь собственную дружину. Он ведь не боярин. Но кто запретит семи вольным капитанам Добровольного флота объединить свои усилия, для законного заработка?
Катер спустили на воду. Ввиду отсутствия угрозы, крылья на него устанавливать не стали. Как разрядили и минный аппарат, убрав с его борта обе торпеды, пушечку и гатлинг. Как показала практика, тридцатисемимиллиметровый гочкис со снарядами начиненными тротилом, вполне сопоставим с гранатой подствольного гранатомета. Если у наводчика руки прямые, а глаз верный, бед наделать сумеет много. Проверено.
Высадившись на берег, Борис первым делом нанял извозчика и направился в картинную галерею. Ну, а почему собственно говоря и нет. За прошедшее время у него скопилось восемнадцать масляных полотен, и не мешало бы их реализовать. Конечно в средствах нужды он не испытывает. Но и не копить же картины. И за бесценок их отдавать не стоит. Нужно уважать свой труд.
Ехал он не наобум, а по рекомендации матушки. Елизавета Петровна не только разбиралась в живописи, но и знала все картинные галереи столицы. Так что имела представление куда следует обратиться.
Столица впечатляла не только в качестве панорамы со стороны моря. Широкие улицы, с мощеными тротуарами и проезжей частью. Каменные дома, от двух до четырех этажей. И чем ближе к центру, тем представительней здания, с их строгими фасадами выдержанными в определенном стиле.
Наобум здесь построиться не получится. К примеру вот в этих кварталах не могло быть и речи о веяниях готической архитектуры или восточных напевах. Чтобы увидеть подобное нужно отправляться в другой район. Отдает некой казенщиной и даже казармой, где хоть и безобразно, зато однообразно. Но Борису подобный подход нравился. Насмотрелся в своем мире на своеволие застройщиков в самых разных проявлениях.
На улицах множество автомобилей. В столице их значительно больше, чем в провинции. Они даже изрядно так начали подвигать извечных извозчиков, на смену которым приходили более привычные Измайлову таксисты. Правда, шашечек на них не наблюдается. Отличить их можно по ярко желтому цвету, определенный указом царя. Никто другой и не подумает выкрашивать своего стального коня в подобный цвет.
Кстати, из-за обилия автотранспорта и трамваев на паровой тяге, практически на всех фасадах домов присутствуют разводы копоти. Она неизменно осаживается на них, источаемая множеством труб, а затем омывается дождями. Так что, перекрашивать дома приходится ежегодно.
На улицах множество прохожих. И в их одежде в основном присутствуют темные тона. Просто так практичней, ввиду все той же вездесущей копоти. В провинции, ввиду небольшого количества транспорта, эта проблема пока еще не столь актуальна. Но здесь… Борис не удивится. Если вскорости дело дойдет до пробок. Во всяком случае, он слышал, что прорабатывается общий свод правил дорожного движения.
Извозчик придержал лошадей, разъезжаясь с дорожными рабочими, укладывавшими асфальт прямо на булыжную мостовую. А потому, характер цокота подков вскоре изменился. Стал не таким звонким. А еще, исчез перестук колес по булыжникам и пролетку перестало трясти, она покатила мягко и плавно.
В Бразилии он конечно же заработал изрядно. Но это, так сказать, разовая сделка. Если делать ставку лишь на наемничество, то придется рыскать по морям океанам в поисках очередной свары. У него же хватало предприятий, которые приносили вроде и понемногу, но стабильно. Вот и асфальт это из активов рассчитанных на долгую перспективу. Даже сейчас он приносит уже изрядно, хотя и не миллионы. Но процесс ведь только в самом начале.
— Эм-м-м. Полторы тысячи рублей как отправная цена, это несколько дороговато, — растерянно произнес владелец галереи.
— Увы, Станислав Ильич, но дешевле никак нельзя.
— Но вы не продадите их по такой цене, — вглядываясь в картину, которую привез Борис, возразил владелец галереи.
— И что с того? Я не стеснен в средствах. Если московские ценители живописи не способны заплатить такую цену, то пусть тогда просто посмотрят и повозмущаются. Я найду кому их продать. Причем по цене не ниже озвученной, а скорее даже выше. И я знаю, о чем говорю.
— Хм. Я слышал об ажиотаже вокруг РБП, известного как Некто. Но надеюсь, вы не станете развеивать налет таинственности?
— Разумеется нет. Как показывает практика, это способствует продажам. Хотя и не думаю, что у меня получится достаточно долго оставаться инкогнито. Репортеры так и рыскают в поисках сенсации.
— Ох уж мне эти репортеры. При грамотном использовании польза от них несомненна, но они же могут обеспечить и серьезную головную боль. Как только с вас спадет полог таинственности, то цены на картины серьезно просядут.
— Возможно. Но пока он еще держится.
— Присылайте картины. Я все подготовлю. А уже послезавтра утренние газеты возвестят о прибытии в Москву таинственного некто. Жаль только, что картин не так много как хотелось бы. С последнего вашего вернисажа прошло довольно много времени.
— Увы. Но у меня было не так много свободного времени.
— Да, да, в газетах писали о том, как русский мичман изменил ход гражданской войны в Бразилии.
— Не верьте. Репортеры врут.
— Врут конечно. Но кое-что в их писанине все же правда. Потомственный дворянин Москаленко-Измайлов принимал самое активное участие в этом противостоянии и на его счету несколько потопленных и захваченных кораблей. К чему вам это, при вашем даре?
— Писать картины мне нравится. Но они все же не будоражат кровь настолько, чтобы огонь побежал по жилам. Опять же, без ложной скромности, должен заметить, что энергетика моих полотен происходит именно от личных опыта и переживаний.
— Трудно вам возразить. А еще, это способствует сохранению инкогнито. Ибо мне известен только один художник который лично отправляется на войну, дабы проникнуться ее духом. Я бы сказал, пропитаться, и излить на полотно всю грязь и боль войны.
— Вы о Верещагине?
— Именно. Но у вас все иначе. Если его картины призваны скорее оттолкнуть молодые горячие головы от желания окунуться в гущу сражения, то ваши скорее наоборот еще больше их разгорячат.
