– Отпусти, – дернулась в попытке вырваться, но куда там. С тем же успехом могла и не шевелиться.
– Не раньше, чем ты ответишь на вопрос, – меня легонько встряхнули так, что я едва не прикусила язык.
– Да катись ты к чертовой матери, Баринов, – с чувством выдохнула я ему в лицо, – вали хоть к Богу, хоть к черту, хоть в ебеня заморские! Только оставь меня в покое! Где тебе расписаться? Кому сказать, что мне от тебя ничего не надо? Все, счастлива я! Счастлива! Целиком и полностью! До тошноты!
Я обхватила себя руками, с силой вырываясь из жесткой хватки. Отворачиваясь в попытке скрыть внезапно задрожавшие губы и защипавшие глаза. Я так долго была сильной, так долго убеждала себя, что справлюсь, не давая даже возможности в этом усомниться…
Это был предел. На этот раз не получится сжать зубы и, злобно зыркая и огрызаясь, вновь устремиться вперед. Мне нужен был отдых. Ото всех. От себя.
– Янка… – от нерешительного прикосновения к плечу я отшатнулась.
– Уезжай, – глухо и хрипло, но это все, на что я сейчас способна, – я больше не выдержу… просто уезжай.
Холодный ветер обжег щеки, забираясь под куртку и заставляя зябко поежиться. Ноги снова начали замерзать, но я не торопилась продолжить путь. Хотела дождаться шума отъезжающей машины. Чтобы сделать вид, что я на этой дороге оказалась в одиночестве просто ниоткуда. Чтобы забыть сегодняшний день и представить, что всего этого не было. И самая главная задача моей жизни – идти по пустынной ночной дороге, пытаясь банально добраться домой.
Вокруг было тихо. Не услышала я ни шагов, ни шелеста шин по первому снегу. Ветер продолжал играть, перекатывая снежинки с места на место, вырисовывая одному ему известный узор. Ему некуда было торопиться. Он был по-настоящему свободен и счастлив, заставляя мучительно ему завидовать. Я тоже хотела хоть на миг стать такой же… спокойно и открыто улыбнуться, распахнуть руки и понять, что рай есть… что он здесь и сейчас, со мной…
Тем неожиданнее было почувствовать на своей талии чужие руки. Я громко взвизгнула, не успев сообразить, что к чему.
– Не ори, – недовольно рыкнули мне в ухо, продолжая тащить к машине.
– Куда… какого черта! Я же просила! – продолжала упираться я, но безуспешно. Меня не очень аккуратно запихнули на переднее сиденье, захлопнув за мной дверь.
– Слушай, Лазутина, я все понимаю… но неужели ты серьезно думала, что я оставлю тебя здесь и уеду? – с досадой поинтересовался он, не отвлекаясь от дороги.
Отвечать не стала. Просто и сама не знала. Хотя нет, вру. Баринов может и впивался занозой во все доступные места, но подонком точно не был.
В полном молчании мы доехали до моего дома.
И на этот раз я не попрощалась.
Глава 8
Никита
На душе было до того противно, что и не передать. Лицо Лазутиной в тот момент, когда она попросила меня уехать было таким… я даже не мог подобрать слова. Это было лицо человека, находящегося на грани. Отчаявшегося, смертельно уставшего… когда ждешь, что вот-вот откроется второе дыхание, но оно запаздывает, а первого хватит максимум на три шага…
И самое отвратительное было осознавать, что подтолкнул ее к этой грани я. Стал той самой последней каплей, после которой сдалась даже Кобра…
Я так часто мечтал ее переиграть, ответить так, чтобы она покраснела, смутилась, не смогла придумать очередной ехидный комментарий, чтобы сама стала предметом обидного смеха однокурсников. И вот сейчас, когда она впервые стоит передо мной, сдаваясь, не желая больше бороться… я не хочу продолжать. И все язвительные слова, заготовленные на десять лет вперед, намертво приклеиваются к языку. И я просто молчу, не зная, что сказать и сделать.
Потому что такую Кобру не знаю. Я прекрасно представляю, что делать с той злобной фурией, что терроризирует меня с самой первой секунды нашего знакомства. Но эта девушка не имеет с ней ничего общего, открываясь с совершенно неожиданной стороны.
Ветер порывистый и довольно сильный, обжигает оголенную кожу, швыряя в лицо мелкое крошево снега. Неестественно выпрямленная спина Лазутиной не может скрыть чрезмерной бледности и того, как она пытается сохранить остатки тепла у тела, пряча руки в карманы и почти незаметно поеживаясь. И она готова замерзнуть здесь до окоченения, топать в город несколько километров, лишь бы не оставаться со мной рядом. А я, почему-то, вовсе не чувствую себя победителем. Если бы кто-то раньше сказал, что будет так – не поверил бы.
И с чего я вдруг решил, что сорвав на ней злость, мне станет легче? Ведь я уже с утра был на взводе, с того самого момента, когда понял, что ответа на сообщение нет и не будет. Прождал ее за воротами минут десять, костеря последними словами, а затем, психуя, пошел ее искать и едва сдержался от откровенной грубости, когда увидел, что она невозмутимо пьет кофе. А потом целенаправленно издевался, пытаясь вызвать ответную реакцию… а Лазутина не реагировала, что распаляло меня все сильнее… пока она не решила уйти. Бросив на меня такой открытый, такой разочарованный взгляд, что внутри все перевернулось. Просто ушла, оставив меня вместе с моим дерьмом наедине.
«Уезжай»…
Выдавить из себя извинения не смог. Объяснить свою выходку – тоже. Точнее себе признаться у меня получилось, хоть и не сразу. А вот Кобре об этом сказать я бы не решился даже под пытками…
Около суток назад…
Телефон разрывался знакомой мелодией уже в пятый раз, а я все еще неуверенно крутил его в руках, не спеша отвечать на звонок. В комнате было уже довольно темно, но работающего телевизора мне вполне хватало. Я снова сидел в гордом одиночестве, не собираясь покидать пределы своей квартиры. Лазутина с утра отменила нашу встречу, в очередной раз заставив внутренности вспыхнуть клубящимся раздражением.
Да что она о себе возомнила? Хочу – прихожу, хочу – не прихожу! Тоже мне, нашлась фифа! Даже не удосужилась объяснить причину, просто поставив в известность, как какого-то школьника!
Естественно, перезванивать, чтобы спросить об этом, я не стал. Не дождется!
Телефон снова зажужжал, высвечивая лицо знакомого донельзя абонента. Предыдущие четыре раза звонил Курт, и один раз – Марина. Значит, затевается что-то интересное, и меня там нет.
А, собственно, какого черта?
Мне сейчас как никогда надо расслабиться, тем более, что Кобра, на которой завязано мое «наказание», все равно сегодня меня кинула. Зарраза…
В размышлении скосив глаза на ангела, я решил, что пить могу и молча. Трахаться тоже.
– Ник, тебя где черти носят? – друг был уже изрядно навеселе, а из динамика доносилась громкая музыка и смех. Он явно был не один и уж точно не собирался лечь спать пораньше.
– Ты где? – проигнорировал я вопрос, ощущая смутное недовольство. Напиваться, пусть даже и в компании лучшего друга, мне тут же расхотелось. Желудок подвело в тошнотворном спазме, добавляя уверенности в решении.
