Мал благодарил Бога за ниспосланное счастье. И то, что происходило сейчас, можно было назвать чудом:
– Господи, по воле твоей на свете нет никого счастливее нас, и если наши взгляды могут соединиться, несмотря на расстояния, что разделяют наши тела, позволь слиться и нашим душам. Господи, я молю тебя об этом.
Взявшись за руки, они вышли из шатра. В лунном свете Мал разглядел Оборотня. Она проникла в тело, такое же гибкое и подвижное, каким обладала его возлюбленная. Если бы Мал увидел ее издалека, то наверняка принял бы за Маргариту.
– Я старалась, – сказала оборотень, и глаза девочки засияли, – но иногда мне выбирать не приходиться, и я прихожу к тебе такой, какая есть.
– Никак не могу привыкнуть к тому, что ты читаешь мои мысли, а я твои. Зато теперь я знаю, как капитан разговаривает с Илин.
Маргарита увидела леопарда, подошла к нему и крепко обняла за шею. Зверь облизал ей руки, после чего указал взглядом на Мала.
– Его обнимай!
– А я и тебя очень люблю, – сказала Маргарита и почесала леопарда за ухом.
– Ты поедешь с нами? – спросил Мал девочку.
– Я останусь с тобой до вечера.
– А потом вернешь тело его владелице из деревни оборотней?
– Да, всё так и будет.
– Тебе пришлось одолжить тело у оборотня? И в кого же она обращается по ночам?
– В газель.
Мал обнял Маргариту:
– Моя стройная и быстроногая газель, не убегай, останься со мной навсегда.
Они завтракали, держась за руки. Капитан и Илин сидели напротив. Мал чувствовал исходящие от них свет и тепло:
– Мы можем слышать мысли друг друга, так же, как и вы с Илин.
– В этом нет ничего удивительного. Ваши души связаны, и вы способны знать друг о друге то, что невозможно облечь в слова.
– Значит, мы примирились?
– Не торопи события, Мал. Всё свершится в Храме Рождения.
Мала словно окатили холодной водой. Он вспомнил слова Лесного воина:
– Ты поймешь, что жаждешь ее смерти не меньше меня.
Да и кинжалы по-прежнему следуют за Малом в дорожной суме.
– Когда же от них можно будет избавиться? Вот если бы всё изменить в одночасье! Где моя змеиная сила? Не пора ли мне выпустить ее на волю? Пусть змей проснется! Я хочу, чтобы это произошло немедленно!
Мал обнял Оборотня и поцеловал. На губах вспыхнул жар, проник внутрь и стал нарастать. Сердце бешено заколотилось.
– Кажется, начинается!
Неожиданно, оборотень оттолкнула его от себя. Мал отлетел на несколько шагов и упал. У него был настолько нелепый вид, что оборотень залилась от смеха. Мал поймал насмешливый взгляд леопарда, улыбнулся и засмеялся вместе с девочкой.
– Капитан, почему со мной ничего не произошло?
– Ты не можешь обмануть змеиную силу и заставить ее проявиться без причины. Сейчас тебе ничего не угрожает, и в тебе нет ни ярости, ни злости.
– Придет время, и Шайтан проявится сам. Он не заставит себя ждать, – сказал Хуфтор, поглаживая жеребца.
Морквард с Верном закончили собирать шатер, уложили его на верблюда и пилигримы отправились в дорогу. Оборотень села на леопарда впереди Мала. Всю дорогу она прижималась к нему спиной, и Мал, поддерживающий телом временное вместилище души Маргариты, испытывал ни с чем несравнимую радость.
К вечеру они въехали в лес и встали на ночлег. Морквард обрадовался:
– Ну вот, может, хоть здесь мы кого-нибудь подстрелим и поедим, наконец, свеженького мяса.
Леопард сообщил, что в этом лесу водятся его сородичи и пригласил Мала и девочку прогуляться. Принц, не раздумывая, согласился. Леопард зашагал вглубь леса бесшумной походкой. И Мал, чуть ли не впервые, мог в полной мере восхититься совершенством тела и повадок Тысячеглазого. Он любовался им до тех пор, пока оборотень не насторожилась и прислушалась. Вскоре и Мал услышал рычание, а затем увидел вышедших им навстречу двух молодых леопардов. Они выглядели рядом с Тысячеглазым сущими котятами, но это не помешало им по очереди перепрыгнуть через леопарда. Зверь одобрительно зарычал и вступил в игру. Он кинулся в погоню за сородичами. Звери бежали друг за другом, распугивая птиц, рассевшихся по кустам. Одну из них молодой леопард поймал на лету, взобрался на дерево и запрятал жертву среди ветвей. Второй леопард тоже поймал птицу и также затащил ее на дерево. Тысячеглазый бросался за ними в разные стороны, словно пытаясь их настигнуть. Оборотень превратилась в изворотливого дикого зверя. Она бегала и прыгала вместе с большими кошками, почти не отставая от них. Малу же эта игра давалась с большим трудом. Как ни кружились вокруг него звери и оборотень, он не мог преодолеть неловкость и медлительность. Леопарды между тем поменялись ролями. Молодые стали ловить Тысячеглазого: теперь они бросались на него с деревьев, пытаясь поймать, а тот непринужденно ускользал от них, пока игра не пресытила зверей. Девочка же и на обратном пути продолжала резвиться, бегая кругами. Мал понимал, что она воплощает в себе звериное начало души Маргариты, и он не должен забывать об этом. Молодые леопарды перед тем, как повернуть назад, нашли спрятанную на деревьях добычу, поднесли ее человеку и скрылись в лесных зарослях. К удивленному Малу подкралась оборотень и запрыгнула на него, обхватив руками и ногами. Он не удержался и со смехом повалился на землю. Оказавшись верхом на Мале, оборотень облизала ему лицо, вскочила и побежала прочь – пришло время прощаться. Но Мал даже и не думал печалиться. Он лежал на траве и наслаждался.
Леопард исчез, как всегда не объясняя куда и зачем. Первым, с кем столкнулся Мал в лагере, оказался Морквард. Он сердито ворчал об охоте, сорванной игрищами леопардов: ему не удалось подстрелить ни одной птицы. Мал немедленно вручил ему жирные тушки, чем немало утешил проголодавшегося монгола. Хуфтор к этому времени расставил шатер. Капитан и Илин поили лошадей. После ужина, лежа под покровом шатра, Мал вспоминал о Маргарите, захваченный чувством острого одиночества. Хуфтор с жеребцом чему-то громко смеялись у костра, а Мал всё больше погружался в мысли о разлуке.
К вечеру четвертого дня Мал пересел на верблюда и отпустил леопарда. В лучах закатного солнца высветились силуэты мощных крепостных башен и строгих мечетей, увенчанных полумесяцами.
– Изначально этот город построили египтяне, – заговорил взволнованный приближением города Хуфтор. – Они называли его Иуну. Город славился покрытыми золотом и медью обелисками и храмами в честь великих богов Эннеады. После того, как Иуну захватили греки, город был наречен Гелиополем. Храмы стояли как в прежние времена, но место бога Птаха занял Гефест, а бога Ра – Гелиос. Жрецы совершали мистические обряды и хранили тайные знания до тех пор, пока город не захватили арабы. Те уничтожили древние храмы и вместо них воздвигли мечети. Они сделали все, чтоб стереть память о первых богах. Но дома, принадлежавшие жрецам, остались нетронутыми. Арабы назвали город именем Амир-аль-Мадина. Место девяти богов по воле Аллаха заняли девять амиров – девять принцев. Сейчас власть в городе принадлежит старшему из девяти братьев – благочестивому амиру аль-Захиду. Большая часть жителей города исповедует ислам. Они терпимо относятся к христианам и с ненавистью к тем, кто продолжает поклоняться древним богам.
