Следующий день путники также посвятили изучению способов нападать и защищаться в бою. По завершению воинских упражнений Филипп пригласил друзей на вечернюю трапезу. Откликнулись все, за исключением страдающего от качки Моркварда. Один из французов захватил с собой лютню и, сидя за столом, неторопливо перебирал струны. Когда музыкант отложил инструмент в сторону, Мал попросил разрешения сыграть на нем. Он исполнил балладу на французском языке, и на глазах у Филиппа выступили слезы. Мал как никто другой разделял его чувства. Чем дольше он находился среди французов, тем сильнее испытывал тоску по родине, смешанную с горечью разлуки с Маргаритой. Мал осторожно бросил взгляд на Ари. Музыка оставила ее равнодушной. Всё это время она пристально рассматривала Илин.
На третий день пути корабли подошли к халдейским берегам. Они ничем не отличались от земель Сабии. Те же холмы и построенные на них дома. У причала – не менее двух десятков кораблей. Среди них как торговые, так и военные суда: узкие и широкие, маленькие и большие, с тараном и без, с одним, с двумя, а то и тремя парусами. На берегу – местные жители. Они с любопытством рассматривали приближающиеся корабли. Пилигримы, согласно принятому плану, с ходу повернули в северный канал. К вечеру того же дня они причалили к холмистому берегу вблизи замка Люстшлёссл.
Глава XII. Крак – город первотворения
На шпиле самой высокой башни замка Люстшлессл блестел золотой шлем. По христианскому обычаю он был вывешен в знак того, что здесь могут обрести пристанище странствующие рыцари. У замка были четыре украшенных зубцами внешних стены, а рассеянные по ним многочисленные окна пропускали свет во внутренние комнаты. Солнечные лучи, отраженные золотым шлемом Люстшлессла, обволокли Мала, погрузили в сладкую дрему, и он почувствовал себя желанным гостем. Привратнику Мал назвался именем Тибо де Марли и сказал, что прибыл в замок по приглашению Генриха фон Штайна. Во внутренний двор вместе с ним вошли шестеро голландцев во главе с Верном. Там их встретил Валленрод:
– Приветствую тебя, мой спаситель, и от имени кузена приглашаю к пиршественному столу.
Австриец провел голландцев в огромную пышно украшенную залу и усадил за мраморный стол вместе с другими гостями. Среди них было немало красивых женщин в легких полупрозрачных платьях. Сверху лилась услаждающая слух музыка. Ее извлекали из своих инструментов расположившиеся на балконе музыканты. Дамы и кавалеры с необыкновенным изяществом разговаривали между собой, сопровождая слова утонченными жестами.
Как только все до одного расселись за столом, отовсюду в воздух взлетели потоки воды. Гости от неожиданности замерли и через мгновение облегченно вздохнули. Ни одна капля не упала на их головы. Фонтаны были устроены так, что струи не могли коснуться сидящих за столом, одновременно не позволяя выйти из -за стола сухим. Это была водяная клетка. Запертым в ней людям ничего не оставалось, как развлекать себя едой и питьем.
Фонтаны перестали бить также внезапно, как и начали. В зале появился надевший по случаю торжества длинную мантию рыцарь фон Штайн. Он занял место между Малом и Валленродом.
– Это твои корабли причалили к берегу, дорогой Тибо? – развязно спросил фон Штайн.
Малу показалось, что он раздражен.
– Это так. Но тебе не о чем беспокоиться. Мы скоро уйдем с твоей земли. С твоего позволения мы высадимся на берег, после чего наши корабли поплывут дальше.
Хозяин Люстшлёссла пристально посмотрел на Мала:
– Ты хочешь захватить чей-нибудь замок?
Мал понимал, что лгать австрийцу бессмысленно. Его люди рано или поздно увидят, как они высаживаются на берег, чтобы отправиться через пустыню на запад:
– Я всего лишь хочу досадить одному человеку из нашего рода.
– Вижу, что ты не желаешь посвящать меня в свои планы. Не хочешь – не надо. Меня это не касается. Ты спас моего кузена, и я – твой должник. – Фон Штайн поднял кубок с вином. – Выпьем во здравие Тибо, спасшего моего двоюродного брата!
– Во здравие Тибо! – подхватили гости.
Фон Штайн осушил кубок и улыбнулся сидящей напротив даме, устремившей на него томный взгляд:
– Я люблю вино и красивых женщин. Всё остальное меня не интересует!
Вокруг вновь ударили водяные струи. На этот раз лишь фон Штайн, Валленрод и Мал остались сухими. Даже Верн, сидевший сразу за Малом, и тот промок до нитки. Все остальные гости ринулись в разные стороны: кто от стола, кто под стол. Женщины притворно вскрикивали, мужчины ругались. Глядя на них, фон Штайн хохотал от души:
– Жаль, что эта шутка придумана не мной.
– Кем же? – спросил Мал.
– Архиепископом Маркусом из Хельбрунна, да воспарит его душа к Христу, – перекрестился фон Штайн.
– Святой отец так любил повеселиться?
– Еще до принятия сана Маркус, глубоко опечаленный языческой мерзостью, направился в галарский Мемфис, и проповедовал там христианство. Когда он вернулся, то едва не был отлучен от церкви за балагурство.
На ночь фон Штайн предоставил Малу роскошную спальню. Его спутники во главе с Верном расположились в соседней комнате. Мал поставил меч у изголовья, разделся и лег. Едва он закрыл глаза, дверь плавно приоткрылась, и в дверном проеме появился женский силуэт. Девушка подошла к постели, явно намереваясь возлечь рядом и предаться любовным утехам. Малу пришлось встать и мягко выпроводить ее прочь. Девица удивилась, но пререкаться не стала. Через некоторое время вернулся хозяин замка и привел с собой юных мальчиков. Их глаза были подведены черной краской, а щеки чересчур румяны. Они принесли с собой ароматную еду. И то, и другое вызвало у Мала отвращение.
– Мне не следовало оставаться на ночлег, – подумал он.
Мал догадывался, что так фон Штайн проявляет гостеприимство.
– Будь по-твоему, Тибо. Не держи на меня обиды. Мне не хотелось, чтобы ты чувствовал себя одиноко. Если передумаешь, стоит тебе выйти из покоев, как любой твой каприз будет тотчас исполнен.
Фон Штайн удалился, оставив Мала засыпать под перекатывающиеся между стенами замка волны криков и стонов наслаждения, то затихающих, то вспыхивающих с новой силой.
Мал жадно целует Маргариту, и та отзывается чувственными стонами. Сладострастные звуки переходят в звериное рычание. И вот Маргарита рычит в полный голос. Рыки раздражают Мала, гнев вспыхивает изнутри, и он начинает шипеть в ответ по-змеиному. Вдруг в своих объятиях Мал обнаруживает леопарда. Зверь отталкивает его лапой, и Мал падает на спину. Гнев застилает ему глаза. Мал нащупывает меч Рамзеса и наносит удар. Клинок врезается в шею Тысячеглазому – из раны потоком льется кровь. Леопард испускает дух и всей тушей наваливается на Мала. Принц с трудом выбирается из-под тела мертвого зверя. Но вместо леопарда он видит Маргариту. Девочка лежит, запрокинув голову и закрыв глаза. У нее перерезано горло, а волосы растрепаны и испачканы в крови. Она мертва. Не веря своим глазам, Мал кричит от боли и бессилия.
