– Понимаете, Руслан, – начал он, пустив клубок сигаретного дыма, – я знаю об обстоятельствах этого странного исчезновения совсем немного, но то, что мне известно, позволяет мне сделать вывод, что вся эта история очень подозрительна… Слава был отправлен в Европу для работы в архивах. Я знаю точно, что это не было связано с его исследованиями, и что инициатива принадлежала не ему, не кафедре и даже, не факультету. Я не знаю точно, кто отправил его в Европу, но… Перед отъездом он встречался со мной и мы долго говорили. Когда я спросил его, надолго ли он уезжает, он ответил: «Они заинтересованы в быстром результате, но во времени меня не ограничивают». Кто были эти «они», почему за границу отправился именно Слава, и какой результат ожидали от него? Это так и осталось тайной… Хотя я подозреваю, что тут не обошлось без КГБ.
Я внимательно слушал Станкевича, пытаясь каким-то образом структурировать всё то, что узнал сегодня от него.
– Поверьте, – Станкевич почти в упор посмотрел на меня, стараясь придать своим словам абсолютную уверенность, – я не шпиономан и у меня нет паранойи по поводу всеобщего заговора спецслужб, но я почти уверен, что именно КГБ тогда, в далёком восемьдесят третьем, отправил Славу за границу. Подозреваю, что именно эта контора имела отношение к его исчезновению, и, скорее всего, как ни ужасно об этом говорить, к его гибели.
– Вы думаете, он умер? – осторожно спросил я.
Станкевич, слегка прикусив губу, немного помолчал, ещё раз сосредоточенно и одновременно доверительно посмотрел на меня.
– Я в этом почти абсолютно уверен и… – Вдруг Станкевич осёкся и замолчал.
В дверях стояла Карина и наблюдала за нами. Без сомнения, она слышала мой последний вопрос и ответ своего отчима.
– Чаю ещё кто-нибудь будет, или мне убирать со стола? – растерянно спросила она и, не дождавшись ответа, быстро вышла из комнаты.
Было уже одиннадцать часов вечера. Карина проводила меня до крыльца. Мы долго стояли молча, обнявшись. Мне хотелось о многом её спросить, но я не знал, как это сделать. Я не знал, радоваться или печалиться мне всем вновь открывшимся обстоятельствам. Никогда ранее в своей жизни я не сталкивался с такими странными и невероятными совпадениями.
– Вячеслав Полуянов – твой отец? – наконец решившись, задал я вопрос, зная ответ, но, желая услышать его ещё раз от Карины.
– Да, – ответила она. – Я должна тебе рассказать… – Карина осеклась. – Но только не сейчас, прошу… Мне надо подумать.
Когда она скрылась за дверью подъезда, я недолго постоял на крыльце, разглядывая окно на третьем этаже. Мысль о том, что моя девушка оказалась дочерью таинственного человека, интерес к личности которого у меня возник столь недавно и внезапно, не давала мне покоя. Поразительная случайность или знак судьбы? А может, это совпадение и не есть вовсе совпадение, а представляет собой деталь, эпизод некой партии, автор которой скрыт и недоступен, но от загадочной воли которого зависит любое движение и поступок героев его пьесы. Я посмотрел на небо, стоя посреди колодцеобразного двора. Темно, пусто и спокойно. Только несколько слабых звёздочек тускло мерцали в вышине.
В переулке как всегда в это время было пустынно. Коряво припаркованные на тротуаре машины, жёлтые фонари и я, не спеша шагающий в сторону оживлённого Садового кольца. Я шёл медленно, полностью поглощённый мыслями о вновь открывшихся чудесных обстоятельствах. Поэтому я не сразу обратил внимание на одинокую фигуру мужчины, стоявшего, как и в первый день нашего знакомства с Кариной, в темноте недалеко от тускло горящего фонаря. От неожиданности я остановился. Высокая тёмная фигура с мерцающим огоньком сигареты неподвижно стояла на другой стороне переулка и, казалось, неотступно следила за мной. Мы стояли друг против друга. Я не видел ни лица человека, ни то, во что он был одет. Неподвижная фигура, больше похожая на привидение, нежели на человека, в абсолютно пустынном переулке.
После некоторого раздумья, набравшись храбрости, я сделал шаг вперёд по направлению к загадочному человеку.
– Простите… – начал я, делая ещё один неуверенный шаг и с опаской наблюдая за действиями невидимого незнакомца.
Человек ничего не ответил. Но вдруг он бросил сигарету и быстрыми шагами направился под арку, во двор рядом стоящего дома. Прошло несколько секунд, и он исчез в темноте окончательно. Я остался в пустынном переулке совершенно один. Я оглянулся. До Садового кольца оставалось совсем немного. Надо было просто развернуться и пройти ещё метров пятьдесят, чтобы попасть в оживлённое место. Во мне боролись любопытство и почти детское чувство страха, тёмным глазом провала арки смотревшего на меня. Я решился. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, и вот я уже скрылся в темноте перехода, вынырнув с другой стороны в маленьком, хорошо освещённом дворе, зажатом со всех сторон старыми домами. Никого не было. Было абсолютно тихо и пустынно, только иногда долетал приглушённый и искажённый колодцем двора шум близкой магистрали. Я ещё раз осмотрелся. Чёрный человек исчез. «Наверное, вошёл в дом, – подумал я. – Просто он живёт здесь, – успокаивал себя я, борясь с беспричинным страхом перед одинокой фигурой в пустынном месте. – Вышел вечером покурить на свежем воздухе, покурил и пошёл домой».
Я развернулся и через минуту уже стоял на Садовом кольце.
Глава 6
Ночью мне опять снилась эта странная улыбка без лица. Она неотступно преследовала меня, превращая любой мой сон в своё немое торжество. Торжество странного, навязчивого, бессмысленного образа, тотальность и настойчивость которого настораживали. Если в первый раз этот феномен Чеширского кота скорее поразил меня, то теперь он начинал пугать, и этот страх стал приобретать характер опасного наваждения. Проснувшись ночью, после очередного появления загадочной улыбки, я долго лежал и смотрел в тёмную пустоту. Больше всего меня настораживало чувство абсолютной реальности существования этой загадочной улыбки и то, что я никак не мог понять, чему можно так улыбаться. Мне казалось, что улыбка, это странное порождение сна, преследует меня и в реальной жизни. Я чувствовал какую-то непонятную мистическую связь между наваждениями моего сна и тем неподвижным человеком из переулка. Кто был этот человек и что могло связывать его с бесконтрольным буйством моей ночной фантазии? Я осознавал только одно – беспокойство, охватывающее меня при виде неподвижной фигуры в переулке, было сродни тому беспокойству во сне, которое сопровождало каждое появление непонятной улыбки. Только этим они были похожи и только мною, моими чувствами, моим воображением они были связаны в предчувствие предопределённости, неизвестной пока мне предопределённости… Что за ерунда? Я решительно повернулся на бок и закутался в одеяло, свернувшись под ним калачиком. Надо было уснуть, отбросив все ненужные и болезненные представления. И я это сделал, досчитав до ста пятидесяти шести.
Меня разбудил и заставил вылезти из кровати громкий и продолжительный звонок домашнего телефона. Это был Верхов.
– Слушай, я тебе пытался дозвониться вчера вечером. У меня сногсшибательная новость!.. – опережая Верхова, начал было я, желая сразу же рассказать ему о вновь открывшихся неожиданных обстоятельствах близкого родства Карины и таинственного Полуянова.
