– Всего того, что они добились с самого начала своего пути, они добились благодаря своей организации, воле и вере. И искушение, возможно, было очень велико… Уверен, они не раз думали о том, как заставить реликвию работать на себя. Но, полагаю, они всё-таки ограничились ролью её хранителей.
– От кого же они охраняли это мистическое Нечто?
– От тех, кто знал о его существовании и хотел им обладать. Например, от исмаилитов. Вам, очевидно, известно о существовании в те времена обосновавшейся на отрогах Ливанских гор закрытой секты радикальных шиитов под предводительством Старца Горы. Исмаилиты, названные в популярной и научной литературе сектой ассасинов-убийц, были в те времена серьёзной силой, положившей начало в истории практике политических убийств. Они вели особую, отличную от остального мусульманского мира, политику в отношении христиан. В 1172 году Старец Горы отправил Иерусалимскому королю посланников с предложением заключить союз против сарацин. Исмаилиты также собирались принять христианство. Иерусалимский король с радостью согласился, но на обратном пути посланники попали в засаду к тамплиерам и были полностью уничтожены. О союзе с исмаилитами и переходе их в христианство пришлось забыть навсегда. Почему люди, призванные защищать христианство на Святой земле и распространять его идеи, совершили этот, казалось бы, нелогичный и страшный поступок? Они боялись реальных конкурентов на обладание их реликвией и сделали это, чтобы утвердить над ней свою абсолютную власть.
Я покачал с сомнением головой:
– Интересное предположение. – Я слушал рассказ Померанцева как забавную сказку для необразованных взрослых. – Итак, тамплиеры стали заложниками своего особого положения – добрые цели и злое средство их достижения. Отсюда, если я правильно понимаю, их странная двойственность, преследующая их и после смерти. И что же было дальше?
– Судьба храмовников общеизвестна. Орден Храма ждала печальная участь. Но, скорее всего, это было плановое самоубийство, нежели вмешательство внешних сил.
Померанцев который раз за сегодняшний вечер меня удивил, и я даже не пытался скрыть своего недоверчивого изумления.
– Даже так?! – воскликнул я.
Померанцев понимающе улыбнулся, видя, с каким сомнением я выслушиваю его занимательную лекцию о судьбе тамплиеров.
– Понимаете, Руслан, после изгнания с Ближнего Востока самой большой и влиятельной организацией в ордене Храма стал его французский Дом. Именно французская организация и стала властным центром в ордене Храма.
– Тамплиеры всегда считались французским военно-монашеским орденом, в отличие, скажем, от Тевтонского, который был немецким. Это было вполне обоснованное национально-историческое разделение подобных структур.
– В целом это действительно так. Но меня интересует другое. Документы свидетельствуют – внутри французского Дома тамплиеров в XIII веке происходили особые структурные изменения. Именно в XIII веке у храмовников появляются странные культы и обряды, информация о которых стала общественным достоянием именно в то время и именно во Франции. Никто ничего не знал конкретно, но тамплиеры на основе слухов попали под народное подозрение.
– Вы думаете, что это была особая религиозная секта, которая нашла свой приют внутри ордена?
– Именно! И вы должны сразу догадаться, какая это была секта, ― категорично заявил Померанцев.
– Катары?! ― догадкой вырвалось у меня восклицание.
Я с беспокойством начинал понимать, что принял логику мистических рассуждений Померанцева, и моя мысль сама искала продолжение рассказа.
– Да, ― спокойно и сухо подтвердил Померанцев. ― Разгромленное религиозное движение окситанских дуалистов, катаров, нашло своё тайное прибежище у любимого детища папы римского – у ордена Храма. Простое и гениальное решение. Кто будет искать своего врага у себя дома? А для катаров нельзя было придумать более надёжного убежища, чем орден Храма. Альбигойцев в ордене Храма, ко всему прочему, привлекал мистический дуализм, который странным образом сопровождал организацию тамплиеров всё время её существования и был отчасти сродни дуализму провансальских манихеев. Вспомним также, что тамплиеры были неподсудны ни одной светской и религиозной организации, – их судьбы вершил лично папа римский… Он-то и стал их могильщиком, но только после того, как они сами того захотели, или это захотел… некто, кто был с ними тесно связан. Филипп IV Красивый вместе с папой римским стали лишь орудием уничтожения христианского братства воинов-монахов. Ослеплённые жадностью, король и папа, скорее всего, так и не поняли, что стали пешками в руках могущественных сил, ставших у них за спиной. Орден был уничтожен, состояние его разграблено, многие благородные рыцари закончили свою жизнь на кострах инквизиции или бесследно исчезли в тюрьме.
Померанцев замолчал.
– Это был внутренний заговор?
– Полагаю, да. И целью этого заговора, возможно, было сохранение главного через жертву большим. Или, что тоже абсолютно реально, это стало попыткой завладения реликвией в своё единоличное пользование.
– А что же сама реликвия? – спросил я.
– Она исчезла, – спокойно ответил Померанцев.
– Как исчезла? – откровенно удивился я.
– Реликвия исчезла бесследно… Жак де Моле, скорее всего, не был реальным руководителем Ордена, но он честно пытался взять на себя ответственность за его судьбу. Существует легенда, что когда Великий Магистр взошёл на эшафот, в своём последнем слове он проклял трёх основных организаторов знаменитого дела тамплиеров: папу Климента V, канцлера Ногаре и короля Филиппа IV, – и обещал, что призовёт их на суд Божий уже в этом году. Все трое умерли, не успел закончиться год. В течение нескольких лет умерли все наследники короля Филиппа: три его сына и внук. Никто из них не сумел пережить возраст своего отца, умершего в тридцать три года. Династия Капетингов прервалась. Проклятие старого магистра легло на королевский род.
– Так, что же, по-вашему, было этой странной духовной реликвией, обладавшей вполне материальной оболочкой? ― Я вспомнил, что странная реликвия, вокруг которой и вертелся рассказ Померанцева, так и не получила собственного имени.
– У меня есть на этот счёт свои соображения, но я хотел бы открыть их вам при нашей следующей встрече.
Поведение Померанцева меня смущало. Зачем так много было говорить о тамплиерах, погружая себя и меня в мифический сон, так и не раскрыв того, что хотел сказать? И откуда такая уверенность, что мы ещё встретимся?
Померанцев молчал и пил гранатовый сок. Он смотрел мимо меня, погружённый в какие-то раздумья. Казалось, сейчас он не видел меня, меня вообще рядом не было. Зелёные проницательные глаза застыли в задумчивом созерцании идеи. Я сидел, наблюдая за собеседником, и пытался понять, где мог найти этого странного человека Верхов и что он хотел сделать, пригласив его сегодня на переговоры. Я посмотрел на часы. Уже прошел час с момента назначенной встречи, а Верхова всё не было.
