Полуянов был продавцом иллюзии тайны и, безусловно, имел успех на этом странном рынке. Окунувшись в мистику тайны, он восстанавливает связи и отношения, которых не было, и продаёт этот товар тем, кто хочет получить с него вполне реальную выгоду. Только покупатели в случае с Полуяновым оказались более опасными и настырными, чем обычно. Этого, вероятно, продавец не учёл. Письмо Ногаре – фальшивка. Также фальшивка, а может, просто шутка, и письмо прадеда Полуянова некоему барону П., странному адресату, связывающему времена и поколения, а скорее всего, являющемуся шутливой мистификацией, указывающей на искусственный характер тайны. Если всё это есть игра в иллюзию, и природа её лежит на поверхности разумного объяснения и объясняется лишь человеческой тягой к необычному, откуда такое упорство в достижении миража у здравомыслящих людей, которые ради этого идут на всё? Иллюзия овладела умами, стала движущей силой реальности? Что ж, не первый и не последний раз. Но как обидно, зная пустоту идеи, получать из-за неё удары судьбы… А может быть, всё не так, и Полуянов не просто банальный, хоть и талантливый, мистификатор, а тот единственный из многих ищущих, которому удалось стать обладателем ключика к разгадке старой тайны тамплиеров?..
Утром следующего после встречи с Рыбаковым дня Сарычев уехал в Москву. Он хотел созвониться с генералом Пахомовым. Наступал решительный момент, и от условий возможных договорённостей майора и генерала зависела моя судьба.
Бурят, развалившись в кресле и держа в руках пульт, смотрел в телевизор, где бесконечный отупляющий ряд рекламы сменял один сюжет за другим. Я тоже, расположившись на диване, глядел в чёрный ящик, но не видел ничего, кроме бесполезных цветных картинок, которые с бессмысленной очередностью калейдоскопа проносились у меня перед глазами, не оставляя по себе никакой памяти. Мы молчали и ждали. Бурят – безучастно и спокойно, я – с еле скрываемым волнением и внутренним напряжением. Наконец, я устал молчать, я не мог больше думать, подозревать и бояться, периодически поднося руку к карману рубашки, в котором у меня лежал конверт с письмами.
– Сарычев должен скоро приехать, – попытался нарушить я молчание.
Бурят даже не посмотрел в мою сторону, мои слова бесследно растворились в звуках телевизора, как будто их и не было.
– Всё скоро закончится, – сказал я, стараясь успокоить себя и вызвать на разговор однополчанина майора.
Бурят внимательно посмотрел на меня через свои узкие щёлки глаз, но ничего не ответил, обратно повернувшись к телевизору.
– А ты давно знаешь Сарычева? – Я уже не мог слушать это забитое телевизионным шумом молчание, пытаясь мыслями находиться где-то там далеко, там, где возможно решается моя судьба, которая благодаря странному стечению обстоятельств была отдана на откуп ловцам тайны.
– Давно, – коротко ответил Бурят; его лицо было непроницаемо.
– Зачем тебе всё это? Зачем ты помогаешь Сарычеву? – не унимался я, чувствуя, что беспокойство ожидания охватывает меня всё сильнее и сильнее.
– Он хороший человек, – произнёс Бурят. – И я ему обязан. – И потом заметил, как будто видя все мои страхи: – Не бойся, он не сдаст тебя. Он не может предать – этого он себе не позволит даже под страхом смерти.
На мгновение мне почему-то стало стыдно. Я отвёл свой взгляд – Бурят чувствовал моё волнение, он серьёзно, о чём-то раздумывая, посмотрел на меня.
– Сарычев – настоящий мужик. Однажды он спас мне жизнь и стал другом, ― сказал Бурят. ― И теперь я с ним до конца… Ты знаешь что-нибудь выше дружбы и долга?
Слова Бурята прозвучали так просто и одновременно так искренне, что я не смог ничего ответить. Я промолчал, прикусив губу.
Сарычев появился во второй половине дня, сосредоточенный и решительный.
– Сегодня в семь у нас встреча, – объявил он сразу, как вошёл. – Пахомов принял мои условия. – Сарычев посмотрел на меня. – Условия договорённости таковы. Ты будешь свободен. С меня снимут все обвинения, и я вернусь в контору. Пахомов получит письмо Ногаре.
– Вы верите ему? – спросил я.
– Нам ничего не остаётся. Мы не можем всю жизнь скрываться. Они всё равно нас найдут рано или поздно. – Майор налил и выпил стакан воды. – Тем более, я успел проверить, как Пахомов начал выполнять наши условия. Мне достоверно стало известно, что Миша арестован, ему предъявлены обвинения в убийстве Алексея. Процесс пошёл, как говорил один известный деятель.
– Значит, Бартли всё-таки получит то, за чем он приехал в Москву?
Сарычев неуверенно покачал головой:
– Всё не так просто… Возможно, у Пахомова свои планы на этот счёт.
– Он знает больше нас об этой истории?
В глазах майора я прочитал еле скрываемую досаду.
– Мне всё равно, что он может знать, – резко ответил он и решительно добавил: – Эта история должна закончиться.
– А как же Полуянов?.. – Мой голос дрогнул. – А Карина?
Сарычев, не отвечая, медленно достал из кармана пачку с сигаретами, аккуратно вытащил одну и закурил. Он отвернулся к окну.
– Эта история должна закончиться, – повторил Сарычев. – Руслан, я хочу спасти нас, понимаешь?
– Что же будет с Полуяновым и Кариной?
Я был растерян, чувство беспомощности охватило меня. До последнего момента я был уверен, что Сарычев не может остановиться на полпути, он должен был сделать всё, чтобы найти Полуянова и его дочь. Но, видимо, что-то изменилось… С передачей письма Пахомову неприятная история могла благополучно закончиться, но только не для Полуянова с Кариной и, следовательно, для меня. Я не мог допустить даже мысли о том, что мне надо отказаться от Карины для своего спасения.
Сарычев нервно смял сигарету и повернулся лицом ко мне:
– Парень, ты что, не понимаешь, что происходит?! – Глаза майора зло блестели. – У нас есть единственный шанс без потерь вылезти из этой передряги. Если мы отдадим письмо, Пахомов нас не тронет – я позаботился об этом. Но если мы пойдём против него, нас раздавят!
– А как же Алексей? Вы простите им его смерть? – не отступал я.
Сарычев раскрошил в пепельнице и вторую сигарету, успев едва прикурить её.
– Его уже не вернёшь. – В голосе майора я услышал суровые металлические нотки злого разочарования. – Надо жить дальше… А у Полуянова есть только один выход – исчезнуть. Он должен скрыться, и как можно быстрее. За него взялись очень серьёзно и теперь уже не отпустят.
Я опять оставался один. Я терял своего единственного союзника. Но в чём я мог упрекнуть Сарычева? Он вытащил меня из лап Бартли, он смог восстановить статус-кво с Пахомовым, он дал мне шанс. Было бы наивно предполагать, что он пойдёт до конца, руководствуясь непонятными иллюзорными идеями, искусственность которых становится всё более очевидна. Ради чего ему жертвовать своей жизнью, принимая неминуемый удар на себя? Ради далёких и нереальных фантазий историка, которые имеют под собой ничтожно малое количество реальных оснований и скрывают в себе огромное количество опасностей? Кто для него Полуянов? Беглый агент, авантюрист, который с необходимостью должен понести наказание. Кто для него Карина? Бессмысленная, глупая жертва, которая сама сделала свой печальный выбор, тем самым исковеркав свою судьбу. Почему майор с неизбежностью должен поставить на себе крест, спасая незнакомых ему людей, запутавшихся в паутине своих лживых представлений? Я, в общем-то, понимал Сарычева и не хотел осуждать его. Я был ему даже благодарен, но с обречённостью сделавшего свой выбор человека хотел увлечь на опасный путь и своего товарища, используя для этого свой единственный и последний аргумент.
