– Меня зовут Джордж Бартли, – сразу подтвердил мою догадку собеседник майора. – Не ожидали?
– Честно признаюсь, не ожидал, – ответил Сарычев. – Такой наглости я не ожидал… А где же генерал?
– Он не смог приехать на встречу… У него дела. – Непродолжительная пауза – здесь, наверное, Бартли растянул губы в своей ехидной улыбке. – Впрочем, я уполномочен им решить все наши проблемы и ответить на все вопросы, которые отравляют вам жизнь.
– Интересно, с каких это пор генерал ФСБ и агент ЦРУ стали настолько дружны, что стали даже заменять друг друга? Трогательное единение бывших противников, – с нескрываемым сарказмом заметил Сарычев. – Воистину, это самый яркий пример открытости спецслужб, с которым я сталкивался.
Бартли весело хихикнул. Мы с Бурятом слышали в мобильном телефоне его откровенный прерывистый смешок.
– У вас есть чувство юмора. Это мне очень импонирует, – сказал Бартли. – И в вашем замечании я вижу поразительно интересную и важную мысль. Представьте себе, если бы все спецслужбы мира были действительно откровенны друг с другом, как много бед и несчастий мы могли бы избежать. Мы, люди тайной службы, держим в руках информационные осколки общей картины мира, бережно охраняем их и рьяно защищаем от любых посягательств. И это вместо того, чтобы вместе, используя эти ничтожные в отдельности частички, восстановить разбитое панно общественной жизни, увидеть и понять механику социума. Понимание, основанное на полной информации, избавит нас от болезней социального существования, сделает жизнь человеческую намного безопасней. Чем вам не благородная идея будущего? Вы не согласны?
– И тот, кто владеет полной информацией, владеет миром… – добавил Сарычев.
– Желание полной управляемости и предсказуемости во имя безопасности человечества – разве это не благородное желание?
– Звучит красиво, но вопрос состоит в том, в чьи руки попадёт эта власть и как её будут использовать.
– Да вы философ. Очень приятно слышать из ваших уст такие зрелые суждения. – Бартли опять хихикнул. – Впрочем, к сожалению, эта тема хоть и очень полезная, и интересная, но всё-таки она есть лирика, не имеющая к нашему делу прямого отношения…. Знаете, ваш шеф характеризовал вас как очень умного и дальновидного человека.
– Это забавно. – Майор, вероятно, скривился в усмешке, потому что Бартли сразу заметил:
– Вы зря смеётесь. Он очень высоко оценивает ваши профессиональные способности.
– Я, конечно, рад этому, но моего шефа уже ничего не спасёт. Он подставил меня, своего сотрудника, и сдал агенту другой спецслужбы. Он нарушил кодекс чести и неписаные правила нашей организации, и тем самым подписал себе приговор. Даже если меня не станет, контора не простит ему предательства.
– Боже, какие сицилийские страсти! Вы слишком сгущаете краски. Вас никто не предавал. А к инциденту, произошедшему с вашими товарищами, ваш шеф вообще не имеет отношения. Это была трагическая случайность.
– Слишком много случайностей, которые больше похожи на хорошо спланированные действия… Но я не хотел бы обсуждать это с посторонним человеком. Мне нужен Пахомов.
– Понимаю, понимаю, – проговорил Бартли. – Я вас очень хорошо понимаю. Сам в своё время работал на государство и прекрасно осознаю, что все служебные вопросы нужно решать внутри службы… Но ситуация нынче иная, прямо скажем, чрезвычайно частная, и к безопасности государства отношения не имеющая.
– Я хотел бы поговорить с Пахомовым.
– Это бессмысленно, Иван Прокофьевич. – Голос Бартли приобрёл устало-поучительную интонацию. – В вашем деле он помочь уже не в силах.
– Постойте, я попытаюсь догадаться. Сегодня вы у нас главный по тарелочкам, – съязвил Сарычев.
– Ну, если вам так угодно меня называть, – невозмутимо ответил Бартли. – Скажем проще, я человек, который может решить ваши проблемы.
– Не больше, не меньше, а просто решить мои проблемы?
– Именно так.
– Это сильное заявление.
– Вы должны мне поверить, это действительно так. О вас, Иван Прокофьевич, я знаю всё или практически всё.
– Интересно, – медленно проговорил майор.
– Например, я знаю, что вы записываете наш разговор, и сейчас нас слушают ваши товарищи. И я даже могу назвать их имена…
Сарычев ничего не ответил. Наступившая пауза тянулась не долго, но нам с Бурятом показалось, что время остановилось. Бартли продолжил:
– Их, скорее всего, двое. Это Джангар Очиров и наш общий знакомый Руслан Кондратьев.
Мы с Бурятом с удивлением посмотрели друг на друга. Так получилось, что только сейчас, во время этого странного сеанса подслушивания, я узнал, как зовут его, а он узнал, как зовут меня.
– Они даже, вероятно, находятся где-то тут недалеко, – сказал Бартли. – Может быть, за этим домом… А может быть, за тем… Если интересно, могу рассказать о том, где вы скрывались всего несколько часов назад. – Бартли в точности сообщил адрес квартиры в Химках, которую мы покинули совсем недавно. – Жаль, что мы там вас уже не застали… Наша встреча могла бы произойти немного раньше… Нас разделили несколько часов, а, может быть, и того меньше времени… Видно, у вас, Иван Прокофьевич, отменное чутьё, раз вы так вовремя покинули своё убежище… Я могу также рассказать о лейтенанте Петрове и сержанте Буланове, которые были вместе с вами в момент нападения на нашу машину…
– Что вам надо от меня? – глухо и раздражённо спросил Сарычев.
– В сущности, пустяк, или точнее, два пустяка. Во-первых, известное всем нам письмо Ногаре. Во-вторых, информацию о местонахождении Полуянова. И это всё… Уверяю вас, что все ваши напасти разом прекратятся. Вы сможете спокойно вернуться на службу, уголовное дело против вас закроют, Миша получит по заслугам. Не это ли вы хотите?
– На кого вы работаете, Джордж Бартли? Или всё же будет удобнее называть вас Игорь Барташевич? – спросил после непродолжительного молчания Сарычев.
Бартли громко хмыкнул:
– К сожалению, я не могу ничего ответить на ваш вопрос. Тайна клиента в моей работе священна. Но поверьте мне, это частное дело и к вопросам государственной безопасности не имеет никакого отношения.
– Полуянов предал контору, сбежал на Запад, возможно, убил человека. И это вы называете частным делом?
– Полуянов нужен мне, – категорично заявил Бартли, – и я предлагаю вам неплохую сделку. Информацию в обмен на репутацию, спокойствие и свободу, а может быть, и жизнь.
– Это угроза?
– Упаси, господи. Это предупреждение. В случае вашего отказа я уже ничем не смогу помочь вам. Дальнейшее зависит уже не от меня…
Опять потянулись долгие секунды молчания, дополняемые тяжёлым дыханием Сарычева, шумом улицы и шорохом движения.
– Я буду честным, – вымолвил Сарычев, – письмо Ногаре у нас.
