– С Русланом мы уже давно знакомы. Правда, он знал меня раньше под другим именем, ― сказал Полуянов и поглядел на Сарычева. ― А как зовут вас?
Сарычев сухо представился, не забыв отметить, что он майор ФСБ.
– Да-да, понимаю, ― сказал Полуянов и покачал головой. ― Ну, а я… Полагаю, не стоит говорить, кто я такой. Я тот человек, которого вы должны были поймать. Однако ж, ― Полуянов с наигранной досадой щёлкнул языком, ― как всё обернулось…
– У нас с вами всё ещё впереди, ― зло откликнулся Сарычев.
– Не сомневаюсь, ― язвительно подтвердил Полуянов.
– Давайте поговорим о нашем деле, ― после обмена колкими любезностями проговорил Сарычев. ― Вы, если я правильно понял, хотели рассказать нам о Бартли, а также поведать о том, где вы скрывались, чем занимались последние двадцать лет и что вас, собственно, заставило вернуться в Москву по прошествии такого длительного промежутка времени. И помните, в какой ситуации мы бы ни находились в настоящий момент, я остаюсь сотрудником правоохранительных органов, а вы – подозреваемым. И потому можете расценивать свой рассказ как официальные показания.
Полуянов отложил в сторону правильный треугольник салфетки, исподлобья бросив взгляд на майора:
– Вы правы, майор. Надо закончить с этим… Итак, вы знаете, кто такой Джордж Бартли и что он представляет из себя в настоящее время. Сейчас он занимается частным сыском. Когда я с ним познакомился, он был ещё кадровым сотрудником ЦРУ, стоял во главе особой секретной группы и занимался в этом ведомстве специальными операциями. Его деятельность, как я понял, слабо контролировалась боссами из Лэнгли. Возможно, сам формат его работы не предполагал такого контроля, и потому он мог себе позволить без риска и ущерба для здоровья и репутации очень многое. Во время первой беседы он откровенно заявил мне, что желает видеть в моём лице союзника и предлагает сотрудничество. У меня, как свободного человека в свободном мире, был выбор – согласиться на условия сотрудничества, предполагающие новое имя, американское гражданство, работу и покровительство спецслужб, или отказаться, и тогда уже исчезнуть навсегда. Меня, вероятно, можно считать предателем, но я выбрал первое. Не знаю, как Бартли удалось выбить для меня статус ценнного перебежчика и оформить необходимые документы, обеспечивающие мне особое покровительство американских спецслужб. Формально я считался ценным свидетелем, которому требуется защита в рамках особой программы. Фактически же я работал на Бартли в Европе и должен был втайне от сотрудников ЦРУ помогать ему в поиске реликвии тамплиеров.
– Бартли тоже занимался поиском реликвии тамплиеров и знал о тайниках в церквях? ― спросил я.
– Да, это так… И для меня сначала было большой загадкой, откуда он мог узнать об этом. В итоге всё это нашло своё объяснение, когда я познакомился с ним поближе. Но сперва мне дали новый паспорт, включив в программу по защите свидетелей, и устроили работать в один европейский архив. Моя скрытая страсть получила новый стимул для своего развития. Поиск и исследование исторических документов в архивах стало моей работой. Пользуясь всеми возможностями своей новой жизни, я беспрепятственно разъезжал по Европе, копался в архивах и выискивал новые свидетельства о жизни своих любимых тамплиеров. Но, несмотря на большой объём сведений, которые я смог почерпнуть, я так и остался бы слеп, если Бартли не поделился бы со мной имевшейся у него информацией. Когда я узнал подробности дела, я удивился тому, до какой степени тесен мир. Возможно, вы уже в курсе, что настоящее имя Джорджа Бартли Игорь Барташевич, а его отец Леонид Барташевич в годы войны перешёл на сторону немцев…
Я кивнул, подтверждая, что уже слышал эту историю.
– Так вот, Леонид Барташевич в 20-30-хх годах служил в ОГПУ-НКВД в Иностранном отделе. Оказалось, что он был хорошо знаком с нашей семьёй. Именно он в 1927 году организовал возвращение моего деда Петра Ракицкого в Советскую Россию из Франции…
Наступила пауза. Я заметил, как Сарычев, до сего момента скептически слушавший рассказ Полуянова, удивлённо вскинул брови.
– Так вот откуда интерес к этим тулузским церквушкам, ― догадался я. ― Пётр Ракицкий нарушил семейную тайну и рассказал Леониду Барташевичу о письме своего отца.
– Может быть и так, ― неопределённо сказал Полуянов. ― А может быть, Барташевич сам случайно обнаружил это письмо… Сейчас уже никто из них не сможет поведать нам, как это всё произошло на самом деле… Но факт остаётся фактом: Барташевич знал об этом странном письме Святослава Ракицкого и тайниках в церквях.
– Так, значит, это Леонид Барташевич собрал частички документа, указывающего на местонахождение реликвии тамплиеров? ― изумлённо спросил Сарычев.
Полуянов отрицательно покачал головой.
– Разве сын стал бы искать то, что до него уже нашёл отец? ― вполне логично заявил он. ― Леонид Барташевич ничего не нашёл…
– Тогда получается, что сам Пётр Ракицкий, будучи в эмиграции во Франции, изъял отрывки документа и нашёл реликвию? ― неуверенно предположил я.
Полуянов опять отрицательно покачал головой.
– Получил реликвию, хранил её всю жизнь, а тайну её унёс с собой в могилу, оставив внуку лишь послание-пустышку?.. Откровенно говоря, маловероятно, ― недоверчиво заметил он.
– Тогда кто же опустошил тайники? ― Сарычев нетерпеливо заёрзал на стуле.
– Никто… ― просто ответил Полуянов. ― Никакого документа, разорванного на три части, в тайниках никогда не было.
– Постойте, постойте… ― Сарычев поднял руку, как будто пытаясь остановить Полуянова. ― Значит, все эти разговоры о письме, указывающем на местоположение реликвии тамплиеров и хранившемся в трёх тулузских церквушках, – это просто шутка?
Полуянов третий раз повторил своё привычное движение головой от одного плеча к другому и сказал:
– Совсем нет. Это некая игра.
– Какая игра?! ― в один голос воскликнули мы с Сарычевым.
– Леониду Барташевичу пришла в голову простая, но гениальная в своей парадоксальности мысль. Он решил, что, если тайники пусты, это совсем не значит, что кто-то их опустошил в своё время. Это, по его мнению, указывает лишь на то, что необходимо искать иные указатели места, где спрятана реликвия. Упоминание же об отрывках тайного письма есть лишь отвлекающий манёвр, обеспечивающий необходимый дополнительный рубеж сохранности реликвии от непосвящённых.
– Что же является настоящими указателями места нахождения реликвии? ― спросил Сарычев.
– Давайте порассуждаем. ― Полуянов совсем не торопился открыть нам свои секреты. ― Если тайники пусты и, возможно, всегда были пустыми, и только предназначались для отвлечения внимания, то, значит…
– …сами церкви, их географическое местоположение могли указывать на точку, где хранится реликвия! ― догадавшись, продолжил я мысль Полуянова.
