Рыбаков громко хмыкнул и тряхнул головой:
– Да обид нет. Есть требование справедливости. Моя воля – ты бы уже давно осваивал комнатку в Лефортово. Был бы даже суд, и было бы наказание.
– Суровы вы, Дмитрий Иванович, суровы.
– А ты вспомни Лёшу Иванова, который с тобой в Тулузу поехал… У него осталась семья, двое детей. Младший вообще отца не видел, жена у него с пузом тогда ходила, когда он с тобой эти церквушки… ― Рыбаков не договорил, чертыхнулся и с досадой махнул рукой.
– Холодная война – тоже война. И на ней были погибшие.
– Это ты верно сказал. ― Полковник явно недружелюбно посмотрел на Полуянова. ― Были также на ней герои, были и предатели…
Полуянов отвёл глаза в сторону и стал нервно передвигать позолоченную зажигалку по столу, Рыбаков опёрся на ручку зонтика и уставился в пол. Они помолчали.
– О деле поговорим? ― Полуянов перевёл свой взгляд на полковника.
– Ты о письме? ― спросил Рыбаков.
– О нём самом.
– Зачем оно тебе?
– Надо помешать плохим ребятам.
– А ты что же, как там его… Бэтмен, что ли?
– Нет, конечно, но те ещё хуже.
Рыбаков поскрёб пальцем дряблый морщинистый подбородок.
– Не верю я тебе, Слава, ― проговорил он. ― Нет у тебя правды… За тобой смерть ходит. Ты сам у неё, видимо, на закуску, а пока она тех, кто рядом с тобой, косит… Хватит уже играть в эти игры. Ты бы о других подумал сначала. ― Рыбаков характерным кивком показал на Сарычева и меня.
Полуянов грустно вздохнул:
– Видите ли, Дмитрий Иванович, сейчас как раз этим и занимаюсь. А потому нужна ваша помощь.
– А если я откажусь? ― капризно спросил Рыбаков.
– Не для того вы, Дмитрий Иванович, сюда пришли, чтобы сказать нам «нет», ― спокойно заявил Полуянов.
– Экий ты самоуверенный! ― вспыхнул полковник, смерив Полуянова гордым взглядом. ― А если я не отдам тебе письмо всё-таки, что будет? К Пахомову побежишь?.. Чем ты вообще можешь меня убедить, что письмо именно тебе надо отдать, а не разорвать и выбросить?
– Ну, это вы не сделаете, ― уверенно проговорил Полуянов. ― А чем убедить?.. Есть у меня один аргумент, который поможет нам договориться. ― Полуянов вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и протянул её Рыбакову. ― В разделе происшествий, слева внизу, ― пояснил он.
Полковник быстро пробежал глазами по какому-то тексту и положил газету на стол, перевернув её другой стороной. Он задумчиво приподнял козырёк своей кепки и почесал лоб, не поднимая глаз на Полуянова. Мы с Сарычевым, не будучи в курсе того, что происходит, замерли, напряжённо ожидая финала этой непонятной молчаливой сцены.
– Четыре Восемь Девять? ― вдруг неожиданно сказал Полуянов. По интонации мы поняли, что это был вопрос.
Произнесённые вслух три цифры как будто обожгли Рыбакова.
– Это уж не твоё дело! ― нервно воскликнул он, бросив злой взгляд на Полуянова.
Мы с Сарычевым переглянулись, потеряв всякий смысл того, что происходит между полковником и его бывшим агентом. На наших глазах происходило нечто, что мы понять были не в силах, и было отчётливо видно, что Рыбаков с Полуяновым явно не собирались нам ничего объяснять.
– У них нет шансов решить этот вопрос, а я могу это сделать, ― загадочно сказал Полуянов Рыбакову.
– Тебя задавят, ― в ответ промолвил Рыбаков.
– Ну, это ещё бабушка надвое сказала.
– Ты самонадеян и глуп, ― покачав головой, произнёс полковник.
Полуянов в ответ только улыбнулся. И это была улыбка победителя. Теперь он был уверен, что получит то, что хотел. Рыбаков потерял свой боевой вид, он раскис и размяк, превратившись в обыкновенного уставшего старика. Дрожащей рукой он молча залез в карман своего пиджака и, не торопясь, вытянул оттуда белый конверт.
– Спасибо, ― небрежно обронил довольный Полуянов, приняв конверт из рук Рыбакова, открыл его, бегло оглядел листки бумаги, лежавшие в нём, и тут же спрятал всё в свой карман. ― Вы поступили правильно, ― сказал историк, почему-то сделав особое ударение на слове «вы».
– Проводи меня до метро, ― тихо попросил Рыбаков своего племянника и медленно поднялся. Сарычев быстро встал, подхватил чуть не упавший на пол зонтик и обеспокоенно посмотрел на нас с Полуяновым.
– Проводите Дмитрия Ивановича, ― сказал Полуянов. ― Его надо доставить как можно ближе к дому, он неважно себя чувствует.
При этих словах Рыбаков ещё раз сердито посмотрел на Полуянова.
– Не беспокойтесь, ― сказал Полуянов, обращаясь к Сарычеву. ― Мы с Русланом подождём вас здесь. ― Полуянов поглядел на меня. ― Мы пока что допьём свой чай.
Глава 22
― Вижу, вам нужны объяснения, ― сказал мне Полуянов, проводив взглядом скрывшихся за поворотом Рыбакова и Сарычева. Бурят остался сидеть на своём месте. Видимо, майор оставил его присматривать за нами в отдалении на тот случай, если вдруг мы с Полуяновым решим исчезнуть.
Полуянов перевернул лежавшую на столе газету и рукой показал мне на маленькую статью в колонке происшествий, которая сообщала буквально следующее: «Вчера вечером в девятнадцать тридцать на пересечении улицы Народного Ополчения и проспекта Маршала Жукова произошло ДТП с участием машины советника посольства КНР господина Хань Вэн Луня. Дав задний ход, господин Хань Вэн Лунь буквально протаранил проезжавший мимо джип «мицубиси». В результате ДТП никто не пострадал, машинам нанесён значительный ущерб».
– Это, вероятно, написано про ваше приключение, ― сказал Полуянов.
– Да, это так, ― подтвердил я.
– А вы не задавались вопросом, почему это произошло?
– Это могла быть случайность…
– В таком деле очень сложно верить в случайность, ― промолвил Полуянов. ― И факт остаётся фактом. Неизвестные китайцы задержали ваших преследователей, когда вы убегали от Бартли. Кто знал о вашей встрече с Бартли? Кто мог организовать это дополнительное наблюдение? Это мог быть только Рыбаков.
– Полковник КГБ, китайцы, непонятная слежка… Что это всё значит? Зачем Рыбакову надо было организовывать нам прикрытие?.. И кто, скажите на милость, эти китайцы?
– Это ребята из «Триады».
– Той самой китайской мафии? ― неуверенно пробормотал я, вспомнив почёрпнутые из журналов и детективов знания.
– Вы не ошиблись, той самой… И сейчас вы были свидетелем того, как Рыбаков практически признался в сотрудничестве с ней. Дело в том, что во внутреннем аппарате «Триады» распространена особая нумерология. В иерархии этой тайной организации каждый уровень имеет определённый номер, начинающийся с цифры четыре. Любой рядовой член «Триады» имеет номер четыре девять. Произносить надо именно так – четыре девять, а не сорок девять. Глава же «Триады» имеет номер Четыре Восемь Девять. Его практически никто не знает по имени, просто называют его номер.
