– Ну, что, княгинюшка, нашел я Софью. Может, скажешь мне, с кем ты разговаривала вче- ра, когда мы вошли на постоялый двор? Ведомо мне, что он с разбойниками водится, – очень тихо, почти на ухо, проговорил Бравлин, – и зовут его Степан.
Голос Еная вывел женщину из навязчивых размышлений. Велигорова обернулась, и посмотрела на мужчину.
– Я жду твоего ответа, княгинюшка.
– Я не знаю его? – не желая давать объяснения, проговорила молодая женщина.
Енай улыбнулся. В этой улыбке читалось, что он знает немного больше, чем спрашивает.
– Не хорошо врать, княгинюшка. Ложь дела бесовское.
Велигоровой не хотелось вдаваться в подробности своей жизни, даже если это был Енай, который вызывал в ней доверие. Это её прошлое, и только её.
– Не доверяешь мне? А жениху своему доверяешь? – не удержался от упреков Бравлин.
– Он мне не жених, – расстроено выдохнула Евдокия, пряча глаза.
– Тогда кто?
– Это дела Преображенской канцелярии, – желая хоть что-то объясниться, тихо проговори- ла женщина, – я не могу рассказать об этом.
– Верейский и тайная канцелярия, шпионит или доносит, – хмыкнул Енай. – Не убедите- льно, княгинюшка!
Евдокия опустила взгляд, и злорадные, насмешливые слова Крекшина снова зазвучали в её голове: «Посмотрите, она убила своего мужа. Он так и не успел воды испить. Тебе, Дунька, нужно быть проворнее». Енай заметил, как грустнеет его княгинюшка, и вот уже непрошеные слезы, потекли по её щекам. Первым желанием Бравлина было обнять люби- мую, утешить, но она жестом остановила его.
– Прости меня, ежели, что не так, Енай. Тебе нужно идти, тебя ждет Истомин.
Велигорова нашла в себе силы, поднять на Бравлина глаза, полные слез.
– Не твоя вина, – хотела сказать она, но осеклась, и поспешила уйти.
Молодой мужчина ничего не понял, но решил, что во всем разберется, как появиться такая возможность. Бравлину ничего не оставалось, как пойти на постоялый двор искать Исто- мина. Вести, которые он нес ему, были хорошие, он нашел его жену. И теперь надо обду- мать план, как её вызволить оттуда. Новость о том, что Софья жива была встречена мрачным Истоминым с энтузиазмом. Он нехотя должен был признать действенной по- мощь человека ниже его по происхождению.
– Да ты, барин, не волнуйся. Спасем мы твою жену, – сказал Енай, увидев в дверной проём куда-то идущего Степана. Верейский с удовольствием пожал руку Енаю.
– Это благородное дело. Ранним утром и пойдем. Я с радостью помогу вам, – Андрей со вершенно искренне был восхищен таким скорым разрешением поисков.
Тем временем, Велигорова стояла у своей кареты и давала указания своему конюху, кото- рый смазывал колеса кареты дёгтем. К ней подошел Степан.
– Ты еще не уехала, горемычная душа?
Голос дяди обрадовал женщину.
– А ты смотрю, частенько здесь бываешь?
– Я Дунька, здесь вместо дозорного. Здешнее начальство нас не трогает, и мы исправно им платим. Вот ежели из столицы или из Москвы кто нагрянет, так завсегда мы должны впе- ред об этом знать. А тут мне верный человек шепнул тревожные вести. Гости к нам непро- шенные грядут, – Степан улыбнулся своей широкой открытой улыбкой.
– Гости?
– Да, Дуня, гости. Может и не к нам, но только поглядеть на них надобно.
Велигоровой почему-то подумалось про Крекшина.
– Дядя, мне нужна твоя помощь. Мне нужно до времени, схоронить у вас одного человека. Его ищет тайная канцелярия.
– Попутчик, что ль твой?
– Он самый. Но только он не должен об этом знать. Он честный человек. Если сведает, то скажет, что ни в чем не виноват, и готов лично оправдаться. Пусть, его твои разбойники поймают, и подержат у себя до весны. Я готова заплатить твоему атаману.
– Так – то оно так, но как же ты его к нам отправишь?
– Я думаю, сегодня вечером или завтра утром он, Истомин и с ними еще четверо пойдут к вам вызволять Софью, женщину которую вы украли. Вот вы его и поймаете. А я потом вашему атаману деньги принесу, если все получится.
Степан почесал затылок.
– Ловко, Дунька. Только атаман много запросит, я его знаю.
– Я заплачу. Только вреда ему не чините никакого, и кормите хорошо, – Велигорова опус- тила глаза, – не хочу, чтобы он на дыбе висел, и показания под пытками супротив себя давал. Знаешь, как Федор мучился. Это сложно забыть, – слёзы опять навернулись на гла- за женщины.
– Положись на меня, я все, как велено, сделаю.
Утро наступило с легким туманом, или дымкой поднимавшейся от низин, и речки. Андрей и Клим шли первыми, за ними Истомин и еще двое, Енай шёл последним. Ему не давало покоя какое-то странное беспокойство, так что он все время озирался и шел позади всех, не очень понимая, чего опасается. Туман придавал окружающему ландшафту сказочный вид. Можно было увидеть в иных очертания вылезающего лешего или чью-то косматую голову с большими глазами, которая на поверку оказывалась кустом или кроной дерева. За последние дни пока шли поиски Софьи, Истомин ни разу не заговорил с Евдокией, но только потому, что был морально вымотан из-за происшедшего, и поражен тем, что она выходит замуж за князя Верейского. Андрей Васильевич странным образом напоминал ему Федора. И он даже иногда думал, что это его друг мстит ему с того Света за предате- льство, когда он в очередной раз встречал князя Верейского. Но выбор Евдокии себе в женихи Андрея вызвал в нем мистический ужас. Словно кто-то там, наверху хотел непо- стижимым образом исправить трагическое прошлое на неотвратимое возмездие. У Исто- мина появились дурные предчувствия, и присутствие Велигоровой только усиливали их. Поэтому, когда он смотрел на утренние туманные пейзажи, ему мерещился Федор, смот- ревший на него с укором и грустью. Ах, если бы здесь был Крекшин, он бы смог объяс- нить ему все, что с ним происходит в его особенной манере и с особой усмешкой, которая вселяла в Ивана уверенность. И тут в первый раз за долгие годы, мужчине захотелось глубокого, деятельного покаяния перед аналоем, где можно пасть на колени и рыдать от бессилия уже совершенных грехов. Вдруг Иван вздрогнул, это вдали залаяла собака. Енай схватил Истомина за руку.
– Барин, барин, что ты делаешь? Кто же так идет? Схоронись. Ты себя погубишь и жену не спасешь.
– А где Андрей и Клим? – тихо спросил Иван.
– Они ушли вперед.
Иван и Енай спрыгнули в овраг с крапивой, и незаметно выглянули из зарослей. Туман немного развеялся. И мужчины увидели, что в поселении было достаточно оживленно. На улице горело три костра. Мужские силуэты мелькали между избами, о чем-то переговари- ваясь. Вдруг послышались крики, и пронзительный лай собак.
– Держи его супостата! Да пали, пали! Да не в того, в этого! – разносилось по округе, то тише, то громче.
