– Что смотришь? Я стрелял тебе в спину, ты не мог меня видеть. Твоя лошадь понесла, а я уже тогда получил за тебя хорошие деньги.
Руки Истомина похолодели.
– Помни об этом, барин. Принесешь сюда завтра вечером в пять часов мало, будешь кор- мить червей.
Иван сел на большой камень, глядя вслед уходящему убийце, потом посмотрел в сторону Невы. А память принесла ему воспоминания. Храм был почти пуст, несколько человек и она. Глаза Дуни горели лихорадочным огнем, слезы умиления катились по щекам, а голу- бенький платок придавал её лицу детскую наивность. Вот она осенила себя крестным знамением. И её взор обращён на него. Сейчас предупредила, а тогда выбрала Фёдора. Вот и пойми после этого женщин. Сколько противоречивых эмоций вызывала в Иване эта женщина. И сейчас, ему не хотелось быть благодарным, и её забота ему была не нужна. Он и сам справиться с убийцей. Пока, Истомин гулял по городу, Крекшин нанес визит Софье Павловне. Женщина с ужасом наблюдала за пришедшим в её дом гостем, который вызывал в ней панический страх. Она через силу предложила гостю угощение, и молча, слушала исподволь осматривавшего комнату Крекшина.
– Душой ассамблей всегда был граф Павел Иванович Ягужинский, ныне посол в Польше. Он обладал неистовой весёлостью. У барона Шафирова однажды вышел танец, продолжа-
вшийся более часа, Павел Иванович начал с англеза, потом перешел в польский. Пируэты его были необычайно затейливы.
Крекшин замолчал, поставив чашку, с чаем на стол, глядя на внезапно вошедшего Исто- мина.
– Софья, оставь нас, – настойчиво произнес Иван.
Женщина с радостью, чуть ли не бегом поспешила уйти. Истомин испытующе смотрел на Крекшина.
– Что ты здесь делаешь? – сухо спросил Истомин. – Я не приглашал тебя.
– Императрица дает ассамблею, ожидается спектакль «Акт о Калеандре и Неонильде». Я хотел сделать приятное твоей жене. Женщины любят развлечения, – с вызовом произнес Димитрий.
– Ты уже изрядно повеселил её сводничеством с Левенвольде. Она до сих пор грустна и ей сняться кошмары. Браво, каково развлечение! – Иван пристально посмотрел на Крек- шина.
– Что поделать, если юные особы столь впечатлительны. Мои намерения были самые бла- городные.
– Видимо, как и помыслы, – ухмыльнулся Иван. – Мой друг всегда старается для блага других.
– Мы же друзья, я из лучших побуждений, – Крекшин изобразил на лице непонимание того, почему же Иван его в чем-то подозревает.
– Чай допил? Уходи! – жестко, на правах хозяина заявил Истомин.
– Вы забываетесь, Иван Васильевич. Забываетесь, с кем говорите.
– Да, я хотел бы забыться, да память не дает. Уходи!
Крекшин опрометью выскочил на лестницу, а Истомин обессилено смотрел на его бегство. Его бил озноб, и сознание мучительно поглощала боязнь неизвестности.
Конец октября 1726 г. императрица в своем дворце давала роскошную ассамблею. От брильянтов стояло слепящее сияние, атлас и бархат, шитьё и кружева дурманили разум. Екатерина Первая с Анной и Елизаветой Петровнами, а также с Карлом Фридрихом гордо восседали в креслах. Остальные рассаживались перед импровизированной сценой, где ожидался спектакль, поставленный с переводного итальянского романа «Акт о Калеандре и Неонильде». Поэтому Апраксины, Головкины, Толстые, Голицыны, Волконские, Черны- шевы, Остерман с Макаровым, Ушаков, Левенвольде Рейнгольд и Карл, Репнины, Юсупо- вы, Нарышкины, Шафировы, Куракины спешили занять своё место. Софья Павловна несмело озиралась по сторонам. Истомин предложил ей поехать на представление, и она согласилась. Сам же перед тем, как ехать на ассамблею куда-то отлучался. А когда вернулся, был очень подавлен. Софья не стала расспрашивать мужа. Она тоже была занята своими мыслями, и ей не хотелось опять встретить Крекшина или фаворита государыни Екатерины. На её счастье к ней подошел Лецкий. Он белозубо улыбнулся Софье.
– Софья Павловна, вы очень бледны. Уж не больны ли вы?
– Я не знаю, Алексей Семенович, – тихо ответила Софья.
– От чего вы так грустны? И стоите здесь, не танцуете?
Софья испуганно посмотрела на Алексея, и вздохнула.
– Я удивлена. Вам еще не рассказали о моем знакомстве с фаворитом императрицы?
– Нет. Главным сплетникам Петербурга не до вас. Есть более интересные новости. Многие говорят, что вы больны. Аграфена Петровна, например, всем в красках рассказывает, как вы давеча на маскированном балу упали в обморок.
– Алексей Семенович, благодарю. Вы всегда приносите мне хорошие новости. Так, это правда, что никто не обсуждает мое знакомство с Левенвольде?
– Софья Павловна, никто не доверяет этому человеку, и даже если он что-то и говорит о вас. То его репутация при дворе такова, что никто не осудит вас, ведь перед любострас- тием этого человека не устояла ни одна женщина.
– Знаете, Алексей Семенович, мне на минуту показалось, что Крекшин предлагал меня Левенвольде, как товар за некие услуги для него.
– О, здесь опять не обошлось без нашего милейшего Димитрия Осиповича. Почему я не удивлен? Идемте танцевать, Софья Павловна. Я не дам вас в обиду Крекшину.
– Правда? – как-то грустно спросила Софья.
– Сущая правда.
Софья подала руку Алексею, и пошла с ним танцевать. В это время Евдокия стояла поодаль издали смотрела, как её муж разговаривает с Нарышкиным. К ней стремительно подошёл Истомин.
– Добрый вечер, Евдокия Федоровна, – Иван медленно поклонился. Евдокия непонимаю- ще перевела взгляд с мужа на Ивана.
– Иван Васильевич, чем обязана?
– Я могу с вами поговорить с глазу на глаз, в менее людном месте?
Женщина нехотя уступила просьбе Истомина, и отошла с ним в свободное от гостей место.
– Я благодарю вас за предупреждение, – начал несколько раздраженно Иван.
– Ваша благодарность принята. Что-то еще? – Евдокия не хотела разговаривать с Истоми- ным.
– Только один вопрос. Отчего ты не ответила на мое письмо? И не дождалась меня, а выш- ла замуж за Федора?
– Письмо? Какое письмо? – Евдокия была крайне удивлена.
– Перед отъездом в Нижний Новгород я написал тебе письмо, где просил дождаться меня, и стать моей женой. Крекшин должен был его передать. Он обещал.
Женщина была поражена сказанным, и удивленно, с долей непонимания смотрела на Ивана.
– Почему вы меня об этом спрашиваете? Прошло столько времени. Да и не было никакого письма. Это неудачная шутка, Иван Васильевич.
– Шутка? Ах, если бы, Евдокия Федоровна, – грустно произнес Истомин. – Мне не зачем так шутить. Видимо, это мой лучший друг пошутил надо мной.
– Я, заверяю. Мне никто не передавал никакого письма от вас. Более того, Димитрий Оси- пович подробно объяснил мне насколько я не подхожу в жены такому достойному дворя- нину как Истомин. И что сей Истомин не желает видеть меня, и почтет за честь забыть о моем существовании.
