Открытие Дэниела Канемана в отношении удовольствия и боли (люди готовы терпеть боль дольше, если она заканчивается относительно приятными ощущениями) было сделано в узком контексте болезненных медицинских процедур вроде колоноскопии. Применим ли этот принцип к самой жизни? Ученый-психолог Эд Динер пришел к выводу, что применим. Он начал со следующего прямого вопроса: усиливают или уменьшают у людей преклонного возраста общее восприятие качества жизни несколько дополнительных плохих лет?
[959] Другими словами, Динер попытался выяснить, какой вариант люди считают предпочтительным – прожить короткую жизнь, заканчивающуюся на высокой ноте, или долгую, заключительный этап которой отмечен страданиями и лишениями. Он также проанализировал, как близость человека к завершению земного пути сказывается на его суждениях.
Счастливая жизнь со внезапным концом считалась более предпочтительной, чем счастливая жизнь с пятью дополнительными годами, которые были просто приятными, но не такими счастливыми, как раньше. Напротив, ужасная жизнь считалась предпочтительной, если она была более долгой, при условии что последние пять лет (по-прежнему неприятных) не столь ужасны, как предыдущие годы. Аналогичные результаты показали как люди преклонного возраста, так и молодые люди; это свидетельствует о том, что, приближаясь к концу жизни, люди все равно не считают долголетие ее единственной целью. Исследование Динера подтверждает эффект «конечной точки», обнаруженной Канеманом. Со строго статистической точки зрения эти выводы иррациональны. В реальном, числовом, смысле люди, прожившие более долгую хорошую жизнь, на самом деле испытали больше удовольствия, чем люди, прожившие меньше. Динер назвал это эффектом Джеймса Дина – по имени актера, который скоропостижно скончался в 24 года на пике славы.
По мнению Веллемана, мы предпочитаем жизнь по восходящей не потому, что придаем большее значение ее финалу, а потому, что поздние события могут изменить значение того, что происходило ранее. Возможно, это обусловлено нашим стремлением придать жизни смысл. Нам нравятся истории о тех, кто осознает ошибки молодости и развивается, становясь достойным человеком. Такой жизненный путь кажется более удовлетворительным, вдохновляет и мотивирует, чем истории о людях, скатившихся на дно. На самом деле имеет значение, когда именно наступают хорошие и плохие времена. Мы чувствительны ко времени наступления событий, потому что ищем паттерны в окружающем мире, в том числе в нашей жизни в этом мире
[960]. Определенное достижение может означать, что период разочарований наконец закончился, или предвещать спад, приближения которого мы не видим, в зависимости от того, на каком этапе жизни это происходит. А субъективное восприятие значения того или иного события в значительной мере зависит от того, что происходило до и после.
Все эти исследования говорят о том, что важно учитывать не только продолжительность, но и качество жизни, а также что эта проблема стоит ресурсов, вкладывающихся в изучение долголетия. Я развил эту идею в рисунках, посвященных проекту «Глобальное бремя болезней», где показано, что то, от чего люди умирают, например сердечно-сосудистые и онкологические заболевания, обычно не то же самое, что влияет на качество жизни, то есть ограничение физических и умственных способностей, боль, потеря слуха или зрения. Если прибавить к этому сосредоточенность медицины на спасении жизней и лечении болезней, а не на устранении их последствий, возникает вопрос «что дальше?». Учитывая серьезность проблемы, журнал Nature даже опубликовал статью с настоятельным призывом к исследователям заняться изучением тех долгосрочных исходов различных методов лечения, которые сегодня воспринимаются как должное
[961]. В пример приводится история Грегори Они. В 16 лет юноша прошел курс лечения от лимфомы Ходжкина, принимая лекарственные препараты и лучевую терапию. Грегори видел, как многие больные из его палаты умерли. Сейчас, в возрасте 46 лет, ему приходится бороться с такими последствиями, как гипотиреоз, диабет, рак кожи, бесплодие, операция на открытом сердце и инсульт – и все они связаны с полученным лечением. Будучи детским онкологом, Грегори настаивает на том, что необходимо повысить информированность обо всем этом. «Токсичность лечения сказалась на мне», – говорит он.
Двигаясь в этом направлении, Всемирная организация здравоохранения ввела показатель под названием «ожидаемая продолжительность здоровой жизни», который отслеживает, сколько лет человек живет без существенного ухудшения по таким объективным критериям, как способность работать, ходить, одеваться, разговаривать и ничего не забывать
[962].
Не все согласны с моим мнением о необходимости поддерживать равновесие между продолжительностью и качеством жизни, некоторые люди просто хотят прожить дольше во что бы то ни стало. На мой взгляд, заключительный период должен быть наполнен благоприятными событиями и хорошими воспоминаниями, а также должен быть как можно более свободным от физической и психологической боли. Три из моих бабушек и дедушек получили такой дар: они ушли быстро, наслаждаясь жизнью и даже не зная, что с ними произошло. Но одна бабушка умерла в больнице, едва дождавшись, когда же наконец она покинет этот бренный мир. «Я чувствую себя здесь подушечкой для иголок», – говорила она каждый раз, когда к ней приближались медсестры. Ее дни тянулись безрадостно; она больше не получала удовольствия от пищи, и у нее даже не было сил наслаждаться визитами внуков. Я не уверен, что медицина сослужила ей хорошую службу. Тем не менее я благодарен за те дополнительные месяцы, которые смог провести с бабушкой, благодаря чему узнал ее лучше. Но ведь дело не в моем, а в ее счастье.
БЛАГОПОЛУЧИЕ И СЧАСТЬЕ
Сегодня в наших силах в масштабах всего общества изменить представления о том, что значит быть пожилым человеком. Очень часто преклонный возраст связывают с ограничениями, недугами и грустью. Безусловно, по мере старения в нашей жизни и правда остается все меньше дел, которые мы выполняем так же хорошо, как в молодом возрасте. Однако необязательно все пожилые люди грустят или пребывают в депрессии. Некоторые действительно чувствуют себя так, но в целом старики счастливее молодых. Счастье начинает убывать ближе к 40 годам, когда наступает кризис среднего возраста (кто-нибудь слышал о таком?), а сразу же после достижения 54 лет начинает резко прибывать. Такая ситуация наблюдается в 72 странах, от Албании до Зимбабве
[963].
