ИЗМЕНЕНИЕ СПОСОБНОСТИ К ОБЩЕНИЮ У ЛЮДЕЙ ПРЕКЛОННОГО ВОЗРАСТА
Лора Карстенсен была молодым преподавателем в Стэнфордском университете, когда в расположенном поблизости Сан-Франциско разразился кризис со СПИДом. В те годы ВИЧ-инфицирование означало почти гарантированный смертный приговор. Будучи ученым-психологом, изучающим старение, Лора заинтересовалась, как в большинстве своем молодые люди, чья жизнь вот-вот должна оборваться, справляются с мыслью о неминуемой смерти. Ведь с точки зрения оставшегося им времени они были равны старикам. Но имелось ли между ними какое-либо психологическое сходство? И если да, то какое?
Карстенсен предложила разделить социальные цели на две категории: приобретение знаний и регуляция эмоций. Большинство из нас понимают, что отпущенное нам время в конце концов закончится, что, в свою очередь, влияет на наши цели в разные периоды жизни. По мнению Карстенсен, на протяжении жизни мы осуществляем отбор, суть которого сводится к стратегическому и адаптивному формированию сетей общественных связей, чтобы максимально увеличить социальные и эмоциональные выгоды, но свести к минимуму риски того же характера
[403]. Когда жизнь воспринимается как нечто не имеющее границ, как бывает у большинства молодых людей, цели чаще всего носят подготовительный характер: мы тратим время на то, что позволит оптимизировать будущее – например, на сбор информации, попытки найти свои пределы и освоение новых навыков. Молодые люди во многих случаях придают большое значение тем видам деятельности, которые помогут им в будущем. Если уж на то пошло, разве школа не наглядный пример изучения того, что вряд ли пригодится вам прямо сейчас?
Напротив, когда человек осознает ограниченность времени, его цели в большей степени сфокусированы на значимых видах деятельности, которыми можно заниматься в настоящем
[404]. В итоге происходит перенос акцента с будущих знаний и контактов на эмоциональное состояние, стремление к покою, благополучию и важным отношениям. Когда время ограничено, цели, связанные с извлечением эмоционально ценного смысла в жизни, имеют более высокий приоритет по сравнению с теми, что максимально увеличивают долгосрочные выгоды в сократившемся будущем. Безусловно, молодые люди порой пытаются обрести смысл жизни, а пожилые иногда стремятся к знаниям – меняется лишь относительная значимость этих целей. Кроме того, если получение знаний или освоение навыков само по себе приносит удовольствие сей момент (как было, по всей видимости, у Пабло Казальса), их значимость не уменьшается с возрастом.
Изучив молодых людей с симптомами ВИЧ-инфекции, чья жизнь приближалась к концу, Карстенсен обнаружила, что их цели в отношении того, как они хотят провести оставшееся время, очень похожи на цели пожилых людей в последний период жизни. Они хотели проводить время с дорогими и близкими им людьми и придавали большее значение занятиям, имевшим большую эмоциональную ценность по сравнению с подготовительными видами деятельности. Карстенсен назвала это теорией социально-эмоциональной избирательности
[405]. Такие изменения в социальной мотивации определяет временная перспектива, а не хронологический возраст. Зачем тратить время на новый контакт, если вы уже не сможете извлечь из него выгоду? Когда финал близко, важно поддерживать давние дружеские отношения, наполненные глубоким смыслом и душевным теплом.
Еще одно интересное возрастное смещение акцентов связано с тем, как мы строим отношения с миром
[406]. Люди среднего возраста направляют энергию на то, чтобы обстоятельства работали на исполнение их желаний – например, делают ремонт или строят дом, а также занимаются другими вещами, направленными на создание такого мира, который им по душе. Люди же преклонного возраста обычно фокусируются на том, чтобы измениться в соответствии со своим окружением. Для того чтобы противостоять вызовам старения, пожилым людям приходится все больше полагаться на стратегии адаптации ожиданий и действий, что позволит им ставить перед собой более достижимые цели, когда станет труднее заниматься тем, что было им интересно и важно в молодости.
К счастью, увеличение возраста во многих случаях связано с улучшением эмоционального баланса. Отчасти это может быть обусловлено деактивацией миндалевидного тела: по мере старения нас реже посещают негативные мысли, и мы реже испытываем страх
[407]. Миндалевидное тело отвечает за обнаружение угроз и реакцию на них, что может привести к выработке нейрохимических веществ в головном мозге, таких как норэпинефрин, ацетилхолин, дофамин и серотонин, и теле – адреналин и кортизол. Возможно, вы знакомы с боязливыми и эмоционально неуравновешенными пожилыми людьми, но они не входят в статистическую тенденцию. Их состояние может быть вызвано сопутствующими заболеваниями, скажем болезнью Альцгеймера или деменцией, или просто естественными индивидуальными особенностями. Впрочем, небольшое количество отдельных наглядных примеров не сводит на нет общий тренд в сторону улучшения эмоционального баланса
[408].
Согласно теории социально-эмоциональной избирательности, с возрастом мы все больше осознаем ограниченность временного горизонта будущего. Осознание этого заставляет нас придавать первостепенное значение эмоциональной значимости происходящего, регуляции эмоций и благополучию. Кроме того, существует эффект развития позитивности: по сравнению с молодыми люди преклонного возраста уделяют больше внимания положительному опыту и чаще запоминают его. Все это может защищать их от ухудшения объективного благополучия и усиливать его субъективное ощущение и позитивный настрой.
