Как показано на верхнем рисунке, на инсульт и рак приходится 15 и 16 процентов смертности соответственно среди людей от 70 лет и старше. На хроническую боль приходится столько же лет, прожитых в состоянии нетрудоспособности, то есть эта цифра показывает продолжительность периода болезней в общей продолжительности жизни. (На головную боль приходится 1 процент – она отнесена к группе «другие хронические заболевания».) Обратите внимание: половина всех людей с хронической болью страдают от боли в спине. Примерно каждый пятый испытывает боль в шее, а еще у каждого пятого имеется артрит. Сравните показатель смертности от рака с показателем онкологической болезни как причины нетрудоспособности: рак (16 процентов) – это основная причина смертности, но в контексте нетрудоспособности на это заболевание приходится всего 3 процента, в отличие от, скажем, падений, которые становятся причиной нетрудоспособности в 7 процентах случаев. Речь не о том, что нам не следует лечить рак или сердечно-сосудистые заболевания, а о том, что чрезмерно много денег тратится на исследования продолжительности жизни в сравнении со средствами, выделяемыми на исследования периода здоровья. В Соединенных Штатах Америки одни лишь затраты на лечение хронической боли составляют более 635 миллиардов долларов в год
[431], а ведь это может повлечь за собой непредвиденные катастрофические последствия, в том числе уже начавшуюся эпидемию приема опиоидов
[432]. На изучение боли приходится крохотная доля финансирования медицинских исследований – возможно, из-за широко распространенного мнения о том, что «боль досаждает, но не убивает». На самом деле боль может убивать. Хроническая боль повышает риск смертности в 1,57 раза. Следовательно, каждые 10 лет, прожитые в таком состоянии, сокращают продолжительность жизни на один год. Иначе говоря, при хронической боли ваш возраст с поправкой на риск превышает хронологический возраст на 6 лет. Если постоянная боль беспокоит вас с 74 лет, значит, на самом деле вам 80 лет.
Многие люди считают, что с возрастом боль только усиливается, но это не так. Достигнув пика, она ослабевает. Хроническая боль усиливается и достигает максимума в 50–60 лет, а в 70 лет и более затихает. Такие показатели могут быть обусловлены тем, что пожилые люди становятся более стойкими и прекращают жаловаться на боль, а может, она просто исчезает.
Ощущение боли возникает в головном мозге, хотя мы обычно испытываем ее в определенной части тела. Например, у вас может болеть палец на ноге, но эта «боль» определяется в той части «карты» мозга, на которую нанесен ваш палец. Именно этим объясняется то, что боль проходит, когда мозг отключается во сне, при потере сознания или приеме лекарственных препаратов. По этой же причине она исчезает, если блокировать передачу нейронных импульсов от пальца ноги к мозгу. Это можно сделать с помощью местного анестетика или инновационного блокатора нейронов. Сигналы бедствия, генерируемые сенсорным рецептором, не достигают мозга, поэтому боль не ощущается. Как мы видели в главе о восприятии (глава 3), боль можно испытывать даже тогда, когда сенсорные данные не поступают, например при фантомной боли у человека с ампутированной конечностью. Значит, боль – это нейробиологический феномен.
Боль не просто автоматическая реакция, которую вы ощущаете, скажем, из-за травмы. В статье, опубликованной вскоре после Второй мировой войны, подполковник Генри Бичер писал: «Распространено мнение, что раны неизбежно связаны с болью, а также что чем обширнее рана, тем сильнее боль»
[433]. Он обнаружил, что так бывает не всегда, после того как обратил внимание на странное явление: в бою солдаты, получившие ужасную травму, пулевое ранение или потерю конечности, иногда ощущают боль намного позже.
Боль имеет эмоциональную, аффективную составляющую – иначе говоря, мы не считаем ею болью до тех пор, пока не осознаем как нечто ненужное и нежелательное
[434]. Сильное давление на шею можно интерпретировать по-разному, в зависимости от того, кто это делает – напавший на вас человек или массажист. Бичер писал: «Не было никакой достоверной связи между степенью патологического ранения и ощущением боли. Не обнаружено и никаких существенных различий между болью от внезапной травмы и от хронической болезни. Мера страданий в значительной мере зависит от того, что значит боль для пациента»
[435].
То, что солдаты, получившие ранение, не ощущают боли, обусловлено вызванной стрессом анальгезией. По существу, головной мозг говорит спинному мозгу: «Не беспокой меня сейчас, мне нужно позаботиться о более важных вещах – я пытаюсь спасти жизнь».
Университет Макгилла в Монреале, где прошла большая часть моей карьеры, – один из ведущих центров по исследованию боли. Будучи коренным калифорнийцем, я отношу это на счет мучительно холодных зим в Канаде. (Мои канадские коллеги, которым холод, судя по всему, по душе, сразу же обращали внимание на то, что Сибирь, Аляска, Эверест и Юкон также очень холодные места, но там не проводятся принципиально новые исследования этой проблемы.)
Самый значительный вклад в изучение боли сделал в 1960-х годах ученый из Университета Макгилла Рональд Мелзак. Мы склонны полагать, что о боли сообщают наши периферические нервы. Стоит удариться пальцем ноги или порезаться ножом, соскользнувшим во время чистки лука, как она сразу же возникает. Однако Мелзак доказал, что именно мозг решает, испытываем мы боль или нет. Его теория, которую он вместе с британским психологом Патриком Уоллом назвал теорией «контрольных ворот боли», объясняет ряд реальных жизненных ситуаций. В частности, ученый доказал, что головной мозг может взять на себя управление всем, что происходит в спинном мозге, усиливая или ослабляя болевые ощущения
[436]. Если головной мозг находится в состоянии повышенной чувствительности или ожидании боли, он воспринимает обычную, ничем не примечательную сенсорную информацию как сигналы о боли, даже если спинной мозг не передает их. Возможно, при этом происходит то же самое, что и в случае хронической боли: вы получили травму, и она уже вылечена, но даже прикосновение к этому участку тела вызывает болевое ощущение. (Этот эффект называется аллодиния.)
