Проведенное недавно исследование по изучению кальмаров и их естественных хищников, черных морских окуней, приближает нас к ответу на этот вопрос. Нейробиолог Робин Крук и ее коллеги попытались выяснить, возможно ли, что, помимо защитного воздействия, цель хронической боли состоит в обеспечении своего рода сенсибилизации, сверхбдительности по отношению к хищникам
[453]. Кальмары подходят для изучения, поскольку их защитное поведение легко отследить: они либо меняют цвет (в соответствии с окружающей средой), либо выбрасывают чернила. У кальмаров восемь щупалец и два усика. Исследователи подвергли одно из щупалец кальмаров незначительному повреждению, отрезав его кончик. Этого было достаточно, чтобы вызвать у моллюска боль (наука бывает жестокой), но не ухудшить способность плавать и маневрировать. Затем исследователи поместили группу травмированных кальмаров в резервуар с несколькими голодными черными морскими окунями, а в другом резервуаре с голодными окунями разместили кальмаров без повреждений.
«Травмированные кальмары были очень чувствительными, – сказала Крук. – Они реагировали на визуальные стимулы сильнее, чем их собратья. Встреча, которая заставила бы здоровую особь просто быть настороже, травмированных кальмаров побуждала задействовать механизмы защиты»
[454]. Кальмары с поврежденными щупальцами уделяли гораздо больше внимания скрытым визуальным сигналам со стороны черных морских окуней. Другими словами, ранение сделало их сенсорные системы сверхбдительными, как и предполагала Крук. Для наблюдения за контрольной группой, прежде чем отрезать кончик щупальца, исследователи ввели отдельным кальмарам обезболивающий препарат, поэтому они не испытывали боли. Как и кальмары, не получившие повреждений, эти особи не стали сверхбдительными в присутствии черных морских окуней.
Интересно, что, хотя исследователи, наблюдающие за движениями и активностью моллюсков, не смогли различить, какие из них были травмированы, а какие нет, голодной рыбе это удалось. Морские окуни гораздо чаще охотились на травмированных, а не на здоровых кальмаров, независимо от того, была сделана моллюску анестезия или нет. В данном случае от ощущения боли зависело, останется кальмар в живых или погибнет. (Кальмарам на заметку: остерегайтесь ученых!) Таким образом, хотя в процессе эволюции у кальмаров сформировалась совокупность моделей поведения, направленных на повышение бдительности в случае травмы, у черных морских окуней тоже выработалось умение обнаруживать пострадавшую добычу, даже если кальмар не знает, что он ранен, и не ощущает боли. Эволюция – это гонка вооружений (или гонка щупалец).
А что же можно сказать о человеческом опыте переживания хронической боли? Нам известно, что люди, испытывающие боль, могут быть внимательнее к своей внешней среде – как и кальмары
[455]. После получения повреждения у вас есть серьезные основания полагать, что окружающая обстановка не так безопасна, как казалось. Повышение сенсорной бдительности – неплохая идея. По всей вероятности, любой биологический механизм, столь же распространенный, как хроническая боль, выполнял важную функцию и у наших предков. По этой причине он и сохранялся на протяжении миллионов лет.
КУЛЬТУРА, ГЕНЫ И ВОСПРИЯТИЕ БОЛИ
Все мы испытываем боль по-разному. Ее восприятие зависит от культурных, исторических и когнитивных факторов. Наша культура определяет приемлемые и неприемлемые способы преодоления боли
[456]. Люди разных национальностей по-разному ощущают и выражают боль, кроме того, отличаются и их ожидания
[457]. Многие культурные ритуалы содержат элементы того, что мы сочли бы болезненным, однако их участники так не считают. Пирсинг, татуировки и декоративные хирургические операции, которые посторонним показались бы обезображиванием, воспринимаются как принадлежащие не к той же сенсорно-эмоциональной категории, что артрит или мигрень. Во многих культурах солдаты, воины и охотники, прошедшие тяжкие испытания, вызывают восхищение.
Микрокультура семьи тоже влияет на то, как дети учатся размышлять о боли, ощущать ее и справляться с ней. Родители могут поощрять либо стоический подход (терпи и держись до конца), либо медикаментозный (надо же, ты выглядишь гораздо лучше, после того как принял лекарство и немного отдохнул)
[458]. Выбор в пользу стоицизма или облегчения боли с помощью приема лекарств зависит от культуры, сформировавшейся как в семье, так и в обществе. Сотрудники отделения скорой помощи обычно предлагают пациенту описать свою боль по шкале от 1 до 10, где 1 – это полное отсутствие боли, а 10 – такая сильная боль, какую только можно себе представить. Врачей скорой помощи учат обращать внимание на то, что некоторые пациенты могут сказать «8», но врачам все равно не нужно немедленно принимать меры, поскольку в целом представители некоторых культур склонны присваивать довольно высокие показатели относительно умеренной боли, чтобы выставить свое ощущение дискомфорта напоказ. Тем не менее, если представитель другой культуры сообщает, что боль равна «4», возможно, необходимо срочно подготовить операционную, поскольку члены этой группы известны высокой сдержанностью в плане публичного выражения боли.
Культурный контекст, в котором мы испытываем боль, тоже оказывает влияние на психологию и атрибуцию боли. От того, каким образом люди получают травмы, зависит их нейропсихологическое состояние, а оно, в свою очередь, влияет на восстановление. Солдаты, получившие пулевое ранение, могут считать свои раны чем-то героическим и благородным. Служащие мини-маркета, получившие пулевое ранение, относятся к этому не так позитивно: они причислят себя к жертвам. Продавцы магазина в большей степени склонны к депрессии и гораздо чаще попадают в зависимость от опиоидов. Многое зависит от контекста. Ученый-психолог Стивен Линтон говорит: «Я своими глазами видел, как один человек, даже не вздрогнув, без всяких жалоб проткнул руку ржавым гвоздем, тогда как я в детстве считал невыносимой боль от укола»
[459].
Для того чтобы получить дополнительные доказательства того, что психологические факторы оказывают большое влияние на боль, достаточно взглянуть на высочайшую эффективность препаратов плацебо, которые почти так же эффективны, как и настоящие лекарства
[460]. В ходе одного из исследований боли эти препараты доказали свою эффективность у 35 процентов пациентов, а опиоиды – всего у 36 процентов
[461]. По результатам еще одного исследования (финансируемого фармацевтической компанией Eli Lilly) было установлено, что у пациентов с хроническим остеоартритом коленного сустава плацебо подействовал в 47 процентах случаев. Это такой же показатель, как и в случае применения препарата симбалта этой компании (лекарства от невралгии, используемого как антидепрессант и успокоительное)
[462]. Эффект плацебо существует даже в акупунктуре, где ложное прокалывание неакупунктурных точек настолько же действенно, как и настоящая акупунктура, причем этот эффект сохраняется почти целый год
[463].
