Принятие подобной директивы сильно запоздало по времени. Если бы распоряжение о переброске сводного отряда крейсеров и миноносцев было отдано хотя бы 5 октября, Керчь, вероятно, еще можно было бы спасти. Но 7 ноября сделать это было уже невозможно. Как было записано в этот день в журнале боевых действий Дунайской военной флотилии, «нависла серьезная угроза над г. Керчь. Был предрешен вопрос об ее эвакуации».
Маневренный отряд не успел добраться до Феодосийского залива и поддержать советские войска огнем. 7 ноября части 170-й пехотной дивизии из района Арма-Эли нанесли мощный удар по правому флангу 9-го стрелкового корпуса. Под угрозой окружения советские части были вынуждены оставить опорные пункты и начать быстро отходить на восток. В голой степи, под ударами немецкой авиации и артиллерии, отступление быстро превратилось в бегство. Преследуемые подвижными подразделениями немцев и 8-й кавалерийской бригадой румын, к концу дня части 9-го стрелкового корпуса отошли к станции Семь Колодезей и поселку Коджалар.
В этом районе имелось много населенных пунктов, удобных для обороны, но советские части, измотанные двухдневными боями и перемешавшиеся друг с другом во время беспорядочного отхода, не смогли закрепиться в этом районе и, отойдя за день более чем на 20 километров, приблизились к турецкому валу. Этот вал был похож на возведенный на Перекопе и пересекал весь Парпачский перешеек от поселка Аджибай до озера Уаунлар. Опираясь на него, можно было организовать упорную оборону, но из-за его большей протяженности защищаться на нем было труднее, чем на Ак-Монайской позиции. У 51-й армии не хватало для этого ни сил, ни вооружения, ни боеприпасов.
7 ноября в Крым прибыл генерал-лейтенант Батов. Вечером он сообщил в Генеральный штаб генерал-майору Вечному о том, что войска 51-й армии оставили Ак-Монайскую позицию. На это Вечный заметил, что ему будет тяжело докладывать об оставлении Ак-Монайской позиции. Несмотря на то что Батов, как и Левченко, сказал, что «положение у нас тяжелое, считаю, что усилия частей на пределе», никакого решения по сложившейся ситуации 7 ноября принято не было.
В эту же ночь секретарь Крымского обкома партии Булатов на всякий случай сигнализировал о надвигающейся катастрофе и по своей линии, телеграфировав в ЦК ВКП(б) о том, что «положение очень тяжелое». При этом Булатов не забыл попросить те же самые две дивизии, на получении которых позавчера настаивал Левченко.
В Ставке, видимо, сочли Булатова более надежным источником информации, чем Левченко и Батова, потому что сразу же после его телеграммы, уже в 4 часа утра, была подготовлена директива о выделении «в распоряжение зам. комвойск Крыма тов. Батова» 302-й стрелковой дивизии, которую надлежало срочно перебросить в Керчь, изъяв ее из состава 56-й армии. Дивизию было решено снабдить двумя боекомплектами и двумя заправками горючего.
Крайние меры (8–10 ноября)
Выполняя указание Ставки, вице-адмирал Левченко на эсминце «Бдительный» днем 8 ноября отправился из Севастополя в Керчь. Перед этим он успел издать очередную директиву, в которой констатировалось, что «противник, сосредотачивая свежие силы, продолжает теснить части Керченского оборонительного района» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 48). Никаких новых мер по исправлению сложившегося положения новая директива не предусматривала. Она лишь исполняла указания, содержащиеся в утренней директиве Ставки, и согласно им в Севастополе создавался маневренный отряд кораблей. Отряд, по сравнению с прикрывавшими правый фланг армии Дунайской и Азовской флотилиями, получился очень мощным. В него вошли крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ», «Червона Украина» и все эсминцы типа «Н». Поскольку Ак-Монайские позиции уже были оставлены, задачей отряда теперь являлась поддержка левого фланга Керченского оборонительного района (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 49). К сожалению, создание этого отряда уже не могло изменить хода боев, так как эффективно использовать его можно было лишь на Ак-Монайской позиции, ширина Парпачского перешейка на которой составляла всего 18 километров.
Прорвавшись на Керченский полуостров, немецкие войска могли действовать и вне досягаемости корабельной артиллерии. Остановить продвижение противника к Керчи корабли уже не могли, хотя, конечно, могли принять участие в обороне самого города.
Тем временем ситуацию под Керчью на короткое время удалось стабилизировать. Войска 51-й армии заняли оборону по турецкому валу и в течение всего дня 8 ноября, опираясь на него, отбивали атаки противника. Так как маневренный отряд кораблей находился в стадии формирования, по наступающим немецким частям нанесли удары два полка 63-й тяжелобомбардировочной авиабригады дальнего действия ВВС ВМФ. Бомбардировщики сбросили на боевые порядки противника 250 стокилограммовых бомб и сообщили об астрономическом количестве уничтоженной бронетехники противника, заявив, что уничтожили 48 танков.
Однако к концу дня большая часть дивизий 9-го СК практически полностью исчерпала свои боевые возможности. В дивизиях оставалось по 400–500 штыков, мало полковой артиллерии, не хватало боеприпасов. По сути, защищать турецкий вал было уже нечем, но приказа на отход получено не было.
Генерал-лейтенант Батов делал все возможное для пополнения обескровленных дивизий 9-го корпуса. Были предельно сокращены тылы армии, из которых было направлено на передовую максимальное количество бойцов, а в Керчи проводилась дополнительная мобилизация с использованием всех «местных ресурсов». Но положение осложняло то, что все дороги, по которым можно было осуществлять снабжение и пополнение частей 9-го корпуса, были забиты транспортом тыловых частей, которые в последние дни отходили на Керчь в полном беспорядке.
Немецкая авиация, обнаружив возросшую активность на переправе в Керченском проливе, стала наносить по ней частые удары, стараясь максимально затруднить эвакуацию. Одна из бомб попала в плавучий док, использовавшийся в качестве парома. Для защиты переправы на Керченский аэродром были переброшены истребители МиГ-3, которым в воздушных боях над проливом удалось сбить один Ю-88. После этого немцы нанесли удар по Керченскому аэродрому, на котором им удалось сжечь два истребителя.
Также противника обстреливал и новый крейсер «Молотов», пришедший в ночь на 9 ноября из Туапсе. Ввод в бой «Молотова» напоминал жест отчаянья. Крейсер, спущенный на воду перед самой войной, являлся одним из новейших кораблей Черноморского флота. Применить его в Феодосийском заливе было довольно рискованно. Но маневренный отряд еще находился в стадии формирования, а обстановка под Керчью ухудшалась с каждым часом.
Крейсер же, 3 ноября переведенный из Поти в Туапсе, находился в полной боевой готовности, и чтобы добраться до района Керчи, ему нужно было всего 5 часов.
Огонь девяти 180-мм орудий крейсера, возможно, и смог бы замедлить продвижение противника, но, опасаясь ударов немецкой авиации, командование ЧФ, несшее персональную ответственность за все новые корабли, разрешило ему действовать под Керчью только в темноте. Стрельба, проводившаяся без корректировки, существенно снижала эффективность огня крейсера, несмотря на то что при каждом обстреле он выпускал по врагу около 100 снарядов крупного калибра.
