Комиссар задумался и после минутного колебания отдал приказание:
— Коммунистов ко мне!
А коммунисты и многие беспартийные уже шли к своему комиссару, которого любили как родного отца.
— Что будем делать? — строго оглядев присутствующих, спросил батальонный комиссар Михеев. — Проявим трусость и обесчещенными вернемся к своим или будем спасать орудия?
— Без пушек нам жизни нет, — послышались возгласы.
Парторг полка Иван Карасев предложил организовать из добровольцев отряд и произвести налет на соседний аэродром, уже захваченный врагом. Может быть, там удастся раздобыть горючее. Его поддержали комсорг Швирков и комсомолец Паршиков.
Из батареи к батарее понесся приказ — привести орудия и тракторы в боевую готовность. Тут же грузовая машина с автоматчиками, возглавляемая Карасевым, помчалась в сторону аэродрома. Артиллеристам удалось буквально из-под носа у немцев захватить на аэродроме две бочки горючего. В этом было спасение.
Неузнаваем стал полк. Повсюду слышался смех, шутки. А когда тракторы стали заправляться горючим, раздалось дружное „Ура!“, артиллерийский полк пришел в движение и начал догонять ушедшие вперед колонны дивизии.
Уже после войны Семен Ефимович Михеев получил письмо от своего однополчанина В. И. Петрова-Дзюбы. Вспоминая бои под Касторным и выход из окружения, он пишет: „Вы, наш родной, всеми любимый комиссар, вывели из окружения наш полк, спасли его от гибели, сохранили знамя полка и сотни человеческих жизней. За это вам спасибо!“»
[259]
Документальные данные также подтверждают воспоминания ветеранов 284 сд о том, что в ходе прорыва некоторые подразделения дивизии отбились от колонн и стали самостоятельно выбираться из окружения. Посчитав, что на север прорваться не удастся, эти части и отдельные разрозненные группы личного состава повернули на восток и стали выходить в сторону Дона. Г. Хоботову удалось собрать воспоминания некоторых ветеранов 284 сд из этих групп. Он пишет:
«По-разному складывалась судьба окруженных. Часть бойцов и командиров плохо усвоила маршрут выхода из вражеского кольца, оторвалась от основных сил и попала в Воронеж. Одни из них вернулись в дивизию, другие были направлены в другие части. Некоторые, в основном раненые, попали в плен.
После жестокого боя учебный батальон, потеряв связь со штабом дивизии, отступал прямо на восток, пробиваясь к Воронежу, куда уже устремились немецкие танки.
С этим батальоном уходила медслужба 284-й дивизии с обозом раненых и почтовая связь. Бывший санинструктор Антонина Дмитриевна Дарьенко вспоминает: „К нам присоединялись отступающие из других частей. Отряд из семисот человек возглавил капитан, начальник почтовой службы Науменко. Учебный батальон — под своим командованием. Шли под постоянными бомбежками и пулеметными обстрелами врага. Спасались в лесах, перелесках и колосившихся хлебах.
— Лежишь, — рассказывает она, — меж высоких стеблей пшеницы, а он, собака — фашистский летчик, снизится до бреющего полета и поливает нас свинцом. Ездовые с лошадьми и повозками держались около кустов или успевали скрыться в лесном массиве. Этим край Воронежский не обижен, заходили в селения. А там нам говорили: „Куда же вы? Тут уж немецкие танки прошли“. Но мы шли, шли вслед за танками, не видя их. Им, видно, было не до нас, мелких групп, скорее бы взять Воронеж. Вот уже и линия фронта у Дона, слышны немецкие голоса. Мы затаились в лесу, по дороге к переправе через мост. Прорываться решили в 11 часов ночи. Каждый вооружился гранатой и пятью патронами к винтовке. Другого оружия и боеприпасов больше не было.
В шесть часов вечера немного вздремнули и ровно в одиннадцать, уже ночью, весь лагерь поднялся с единым стремлением прорваться к мосту через Дон. Бежали, стреляли, смяли охрану моста и вдруг слышим русскую команду:
— Прекратите стрельбу! — с добавлением острых выражений.
— Ой, наши! — вскрикнула я с радостью. Утром нам сказали, где дислоцируется 284-я дивизия с Н. Ф. Батюком. И мы направились на северо-запад, ко Вторым Тербунам. Дивизия заняла позиции у Перекоповки и в Озерках“.
Антонина Дмитриевна Дарьенко после доукомплектования дивизии в Красноуфимске участвовала с нею в битве за Сталинград. Несла службу полкового почтальона. В 1943 году была ранена под Славяногорском. После госпиталя вернулась в Томск, училась, работала в администрации города. Теперь пенсионер, активно участвует в поисковой работе, постоянно присутствует на встречах ветеранов, на уроках мужества в школах.
В 1984 году побывала с поисковой группой томичей в Касторном. Рассказывала она не только о себе, но и о своих подругах.
Трагически сложилась судьба машинистки штаба дивизии Валентины Уколовой. Она, москвичка, осенью 1941 года эвакуировалась в Томск. Добровольно вступила в 284-ю сд. А получилось так. Провожая бойцов на фронт вместе с Ирой Лещенко, девушки в последнюю минуту вскочили в вагон к подругам, да там и остались. Молодые и красивые, они ехали на запад, не представляя себе того ада, в который попадут.
Сестра Валентины Елена осталась воспитывать ее дочь Ирочку. С фронта сестра успела получить всего два письма, полные надежд на скорое возвращение. Но 4 июля, когда 284-я, вырываясь из вражеского кольца, отошла к Семеновке, машинистка с шофером спешили увезти оставшуюся штабную документацию. Благополучно отъехали от здания бывшего райисполкома, перемахнули мост через реку Олым, а дальше — Успенка, Семеновка. И вот на Успенском бугру, не доезжая этого села, автомашину заметил немецкий танк и дал залп из орудия, а затем, догнав подбитый автомобиль, буквально проутюжил машину. Водитель и девушка погибли. И об этом стало известно только через сорок лет!
Много раз Елена Александровна Уколова приходила на встречи ветеранов войны с табличкой: „Ищу сестру Валентину Уколову, пропала без вести под Касторной“.
Члены поискового штаба „Юный патриот“ приняли боль женщины близко к сердцу и путем нелегких поисков установили истину. Нашлись свидетели гибели молодой москвички. Тогда ей было всего 22 года.
А сейчас у ее дочери Ирины вырос сын Сергей, который уже старше своей так рано погибшей бабушки.
Ветеран дивизии А. Д. Дарьенко при посещении Касторного помогла выявить и другие имена погибших санинструкторов в летних боях 1942 года.
Галя Боева до войны окончила два курса Томского мединститута. На автомашине вывозила раненых. Впереди разорвалась бомба, сброшенная фашистским стервятником. Пламя охватило кабину. Раненых спасли, а Галю, обгоревшую, схоронили у дороги за селом.
Мария Урусова — член Куйбышевского райкома комсомола. В Томске работала помощником зубного врача, затем в госпитале № 1231, наконец, в медсанбате 284-й дивизии. Истерзанную, на немецком танке ее привезли в Касторное и бросили на площади, бездыханную. Только по одежде опознала ее Женя Держунина — санинструктор того же медсанбата, которую укрыли местные жители. И здесь она дождалась освобождения Касторного зимой 1943 года, в январе»
[260].
