Но достоверность описания этого эпизода В. Яцкевичем весьма сомнительна, поскольку из документов следует, что правая колонна 284 сд, в которой вместе с ним якобы выходил и комиссар дивизии Зубков, прорывалась не на Тербуны, а гораздо восточнее их. В документах нет никаких упоминаний о распоряжениях полкам дивизии выходить на Тербуны, где якобы был штаб 284 сд сразу после выхода из окружения, но даже если бы такие распоряжения действительно были, то отдавать их Батюк мог только находящимся вокруг него группам бойцов, так как никакой связи с полками не было, не было известно и то, где эти полки находились. Как мы имели возможность убедиться выше, начальник политотдела, начальник артиллерии и комиссар штаба 284 сд рано утром 7 июля находились уже севернее станции Долгоруково, то есть вовсе не задерживались в Тербунах, хотя, несомненно, имели прямое отношение к штабу дивизии.
Через несколько дней (не ранее 10 июля) в докладе штабу Брянского фронта Батюк утверждал, что «выведены из боя до 5 тысяч человек, но на 9 июля в дивизии личного состава до 3 тысяч человек. Какие имеются потери от налета авиации, учесть трудно, но большие, считать до одной тысячи человек. До тысячи человек в дивизию на 10 июля не вернулось. Настроение у бойцов и командиров боевое. Дивизия по численности хотя и небольшая, но боеспособная. Крайне необходима помощь командования фронтом для восстановления личного состава дивизии, распоряжение о возвращении от нас переведенного состава в дивизию и восстановление матчасти»
[295].
К сожалению, утверждение Батюка о боеспособности дивизии не находит подтверждения в документах. Боеспособной дивизия не была, и, несмотря на бодрые заверения ее командира, командование Брянского фронта это хорошо понимало. Совершенно неубедительно звучит и ссылка на вражескую авиацию, от налета которой якобы дивизия потеряла «до тысячи человек». Даже самые жестокие налеты тех дней отнюдь не приводили к таким потерям ни в одной из наших частей. Представляется, что, не желая признавать очевидного факта «исчезновения» своей дивизии в ходе прорыва, Батюк уменьшил число разбредшегося неизвестно куда личного состава, списав «хотя бы» тысячу на совершенно невероятную «убойную» силу вражеской авиации.
Но и тут открываются вопиющие нестыковки. По утверждениям Батюка, в боях за Касторное дивизия потеряла до 3 тысяч человек (по донесению нач. политотдела Ткаченко — 2500–3000, по донесению командированного в 284 сд политуправлением Брянского фронта батальонного комиссара Голицына — около 2000 человек). К началу боёв в 284 сд было около 11 400 человек личного состава. Если из окружения вышло до 5 тысяч человек, куда тогда делись 3 с лишним неучтённых тысячи? Батюк по этому поводу ничего не говорит и никак не комментирует приведенных им цифр. Из его доклада следует, что дивизия после выхода из окружения стала хоть и «небольшой по численности, но боеспособной».
На самом деле выход 284 сд и других частей из-под Касторного достался им такой ценой и имел такие «разорительные» для них последствия, что практически все они потеряли боеспособность на длительный срок, причем произошло это главным образом не во время боев, а позже, уже во время стихийного отхода. Одну из важных причин того, что прорывавшиеся части просто «растаяли» в ходе этого прорыва, верно заметил выходивший с 284 сд батальонный комиссар Голицын, который писал:
«Когда дивизия находилась в обороне и когда каждый командир чувствовал себя на месте и управлял своим подразделением, тогда все было хорошо, и для дивизии ничего страшного не было. Но когда дивизия отошла на новый рубеж обороны, когда ее части были окружены противником, управление дивизией нарушилось и плохая организация по выходу из окружения дивизии привели дивизию к плохим последствиям. Командование дивизией не сумело управлять дивизией и использовало для этого лишь средства связи. Даже связных от частей при командире дивизии не было. Получилась просто толпа <которая> никем не управлялась. Политотдел дивизии не сумел поставить правильную партполитработу в частях в период боя. По существу, политотдел дивизии за исключением отдельных работников его, находящихся в частях, не руководил политработой. Он не мог использовать богатый материал героизма и преданности наших бойцов и командиров, и политработников и на таких примерах поднять состав дивизии на еще большую стойкость, организованность и на героические подвиги в борьбе с немецким фашизмом»
[296].
После выхода их окружения и «исхода» с фронта части касторненской группы оказались в самых разных районах прифронтовой полосы, порой — в десятках километров от передовой. Оставшиеся в штабах вышедших частей офицеры целыми днями искали их повсюду, обнаруживая своих бойцов и командиров «в направлении города Задонска, г. Ельца и Ливны, а также в других направлениях»
[297]. Но, несмотря на все усилия, даже спустя много дней собрать и организовать ушедших удалось далеко не полностью. В свете этих фактов описанное В. Яцкевичем завершение прорыва из-под Касторного представляется надуманным и весьма приукрашенным:
«Начальник штаба доложил в штаб Брянского фронта о выходе из окружения, кратко обрисовал Касторненскую оборонительную операцию. Дивизия боеспособна и может быть использована в оборонительных или наступательных боях. Рапорт принял начальник штаба фронта генерал Казаков. Он был очень рад и тут же указал район сосредоточения — Озерки, Перекоповка… Вечером, предав земле В. П. Коржа со всеми почестями, дивизия двинулась к новому месту сосредоточения»
[298].
На самом деле начальник штаба Брянского фронта, узнавший о реальной боеспособности 284 сд, указал на район сосредоточения Озерки — Перекоповка не «тут же», а только спустя 10 дней, да и то потому, что больше некого было ставить в оборону на замену частей 5 ТА. Более того, дивизия просто не могла в те дни куда-либо двинуться, поскольку разошлась в разные стороны и не существовала как боевая единица. Двинуться могли только оставшиеся работники штаба и командования дивизии — на розыски пропавшего личного состава.
В докладе о боевых действиях 119 сбр комиссар бригады старший батальонный комиссар Прокофьев писал 17 июля 1942 года:
«К исходу 1 июля бригада сосредоточилась в районе Прокурово (по приказу полковника Колганова и командира 284 сд.). В этот день до 40 % бойцов и командиров отошли на Касторное и не знали о сосредоточении бригады в Прокурово, соединиться не могли. С рассвета 2 июля бригада начала вести бой. В дальнейшем эти люди отошли к Воронежу, и принятыми тогда мерами возвратить их не удалось. События в районе Касторное протекали настолько быстро, что посланные нами люди не могли найти места сбора отходивших частей. Со второго по шестое июля бригада имела до 50 % личного состава и вела бой в Прокурово, Ольховатка, Скакун, Селезневка, Елизаветовка и 7 июля вместе с 284 сд вышла из боя на левый фланг 13 армии (Прокофьев ошибался. На самом деле 119 сбр вышла на фронт 8 кк, который действовал восточнее левого фланга 13 А. — И. С.).
