И постепенно всего стало немножко много: руководство группой с нарастающим числом новых разработок, подробное (по-другому не могу) чтение диссертационных записок, увеличенное число командировок, понимание, что уже и семьдесят лет позади. Нараян, которого давно видела моим преемником, вполне созрел, и я попросилась просто в научные советники, как соответствовало моему титулу эксперта.
С удовольствием осознавала, что группа (лаборатория) продолжает работать в том же стиле, вела научные семинары группы, продолжала выступать на конференциях, понемногу думала о подготовке книги.
А потом решила переехать в Чикаго, сознательно создавая мотивацию ухода с работы из-за неудобства ездить издалека при моем ограниченном деревней умении водить машину. Соответственно после года этих неудобств перешла в консультанты и стала работать два раза в неделю. По-прежнему вела семинары, по очереди обсуждала с инженерами состояние их проектов, редактировала их публикации. Исключила себя из внешних обсуждений, чтобы не затенять молодежь, но наверно не была права, потому что не всегда соглашалась с принятыми без меня решениями.
Дома работала над книгой, которую охотно принял к изданию Шпрингер, а когда закончила ее, начала скучать (все вроде сказала, что знала). Поскучала год и ушла с работы совсем, до сих пор не до конца уверенная в своей правоте.
Профсоюзы как школа чего?
Помню, что в Союзе все мы были членами каких-то профсоюзов, чуть ли не со студенческих лет. Платили взнос 1 % зарплаты, вычитаемый автоматически. Профсоюзам принадлежали здравницы, так что можно было претендовать на льготную, а в студенческие годы и бесплатную путевку в дом отдыха или санаторий. Второй раз мы вспоминали пропрофсоюз, когда надо было собрать подпись «треугольника» под характеристикой. А какие могли быть иные функции? Оплата труда была детерминирована существующей сеткой, возможные передвижения и повышения определялись начальником или достижением ученой степени.
После развала всего на свете появились советы трудового коллектива, которые должны были защитить эти коллективы от произвола дирекции, но произвол оставался произволом, и эти советы на деле объединялись с администрацией в принятии решений, противоречащих интересам коллектива. В случае ЦНИИчермета, например, – в разрешении сепаратной приватизации экспериментального завода, что подорвало институт в корне, сдачи площадей торговым арендаторам.
История возникновения профсоюзов в Америке с самого начала носила характер прямой борьбы с работодателями за повышение оплаты, лучшие условия труда. Борьба была острой, и администрация нередко прибегала к услугам мафии, чтобы запугать или подкупить лидеров профсоюзов. Как нам объясняли еще в советское время, угроза революционных движений заставляла работодателей идти на многие уступки, и рабочие капиталистических стран должны быть благодарны СССР за улучшенную оплату и условия труда.
Борьба профсоюзов с руководством хорошо описывается выражением, высказанным более ста лет назад: «Менеджмент и профсоюз – это сказочный змей о двух головах, которые своими ядовитыми укусами убивают друг дружку». При этом та голова этого змея, что кусает менеджмент, забывает железное правило: «Худшее преступление против трудящихся – когда компания перестает получать прибыль».
Как я увидела в реальной жизни, все не так просто. Начинала я на частном предприятии Hana Steel, где не только не было профсоюза, но было известно, что Хана – ярый их противник и открыто грозит закрыть любой из его пяти заводов, если там профсоюз возникнет.
В Америке действует закон, требующий для создания профсоюза тайного голосования всех рабочих. Хана внимательно отслеживал, чтобы случайно не нанять человека, способного стать инициатором создания профсоюза. Однажды я стала свидетелем увольнения «по-американски»: немедленно, прямо посередине рабочего дня, недавно нанятого мастера трубного стана. Квалифицированный опытный парень. Кто-то «проинформировал», что этот парень не просто работал на Катерпиллере, где был профсоюз, но и был там неким профсоюзным активистом.
Поскольку я была как бы в менеджменте завода, однажды нас (всех руководителей) вывезли куда-то на однодневный семинар, посвященный антипропаганде профсоюза, с показом роликов об излишествах, которые позволяют себе профсоюзные лидеры на профсоюзные деньги, о том вреде, который они нанесли и наносят предприятиям. Одновременно нам было разъяснено, чего мы не имеем права делать в противодействии образованию профсоюзов и как в юридически допустимой форме понемногу «открывать глаза» рабочим.
Я посмотрела тут данные исследований, в какой мере увиденное и услышанное на заводах Ханы совпадает с существующей практикой. Узнала, что по данным исследований, 25 % частных работодателей практикуют незаконное увольнение активистов за создание профсоюзов. Больше двух третей практикуют использование управленческого звена для давления на рабочих, беседы «один на один», как нам и рекомендовали. В течение последних лет все американские администрации были враждебны к профсоюзам, но конкретные действия ограничиваются законодательством, принятым еще во времена Рузвельта и Трумэна.
Узнала, что не все крупные компании имеют профсоюзы. Например, крупная металлургическая компания Nucor, представленная десятком мини-заводов, до покупки «Трайко», унаследовавшей профсоюз от LTV, не имела профсоюза ни на одном из них.
Инженеры и руководители в профсоюзы не входят, поэтому с переходом на долгожданную работу в исследовательский центр я поначалу профсоюзом не интересовалась. Оказалось, что хотя на металлургическом заводе профсоюз был, техники нашего центра туда не входили. Прошел всего год после покупки Миталлом нашего завода у частной семейной фирмы Inland Steel. По-видимому, ранее все были довольны условиями, оговоренными в контракте, подписываемом администрацией с рабочими каждые пять лет.
У меня в группе было вначале всего пять техников, отношения у них с инженерами были товарищеские, я могла оговаривать специальные квартальные премии для их поощрения, сумела перевести недавно поступившего на работу старательного Джима (техника Ольги) в следующий разряд. На еженедельных собраниях группы была такая же дружественная обстановка с пониманием общих трудностей и достижений, как и раньше в Москве. Моему ощущению привычного коллектива способствовало, конечно, присутствие Ольги и Олега.
И вдруг мы услышали от Грега, руководителя исследовательского центра, что техники предполагают присоединение к заводскому профсоюзу. Год назад, когда какие-то инициаторы провели необходимое собрание, большинство проголосовало против. Однако в этот раз Грег предвидел поддержку большинства и причину изменения общего отношения: предстоял очередной пересмотр контракта, и все (логично) опасались, что новый собственник постарается уменьшить или отменить что-то из важных льгот (бенефитов): медицинской страховки, пенсии, оплат по болезни и т. п.
