— Спасибо, Данечка, я подумаю. Теперь твоя очередь. Я хочу…
— Чтобы у нас еще были дети. Я хочу большую семью с тобой, Дана.
Она смутилась. Тема женитьбы пока старательно обходилась стороной, но Дан вел себя так, будто это дело решенное.
— Теперь ты. Я хочу…
— Подтянуть китайский и выучить испанский.
— Для этого лучше всего поехать к носителям языка, в Китае можно пожить несколько месяцев, а в Испании… Зачем тебе вдруг понадобился испанский язык, любимая? — подозрительно взглянул на нее Даниял. — Опять Аверин?
— Ни при чем тут твой Аверин, — пожала плечами Данка, — я давно мечтала выучить испанский язык.
— Там тоже найдем, где пожить, — успокоился Даниял.
Они выяснили много всего, к примеру, что Данка хочет научиться водить машину, а Даниял прилететь на Оаху в декабре и все-таки пройти сквозь Пайплайн.
— Я обещал сыну и дочке взять их с собой. Как только восстановлю отцовство, можно будет начинать делать им визы. И вы все вместе будете за меня болеть.
— Я хочу, чтобы это все было по-настоящему, чтобы я не проснулась и не обнаружила, что всего лишь видела прекрасный сон, — сказала Дана, глядя в глаза Даниялу, и тот решился.
— А я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Чтобы снова мне поверила. Доверила себя и детей, — он достал из кармана кольцо и протянул руку Данке. — Ты готова поверить мне, Дана?
Она не стала отвечать, молча вложила в протянутую ладонь свою. Когда Даниял надевал на ее пальчик кольцо, у него дрожали руки.
— Хочешь свадьбу прямо завтра, здесь, на Гавайях? Только ты и я, никого больше. Хочешь?
— А как же Макайо?
Дан скривился, он уже всерьез ревновал Данку к пылкому черноволосому ловеласу. Зато Данке Макайо нравился.
— Пес с ним, пускай будет твой Макайо, — хмыкнул Дан. — Только чтобы я его потом не видел.
— Я пошутила, Данечка, — она обняла его и поцеловала упрямо сжатые губы, — я не против свадьбы вдвоем. Но ты знаешь, Настя так упрашивала меня выйти за тебя замуж и так мечтала, что будет держать фату! Я боюсь, мы ее обидим, если без нее поженимся.
Лицо Данияла вмиг сделалось расстроенным.
— Обидим Настю? Нет, я не хочу обижать своего ребенка.
И Данка за одно это готова была простить ему многое. Слишком трогательно было видеть, как бережно он относится к детям. Никто больше не относился так к ее детям, как Даниял, и тут Аверин оказался прав.
— Я знаю, — он привлек ее к себе, — мы прилетим сюда в декабре и поженимся. Ты сама выберешь где: на вулкане, на яхте или просто в воде. А дети будут с нами. Ты согласна, Даночка?
— Согласна, — она счастливо улыбнулась и прижалась к любимому мужчине. — Я хочу…
— Тебя, — они сказали это вместе.
Наверное, она уже привыкла к нему, не мог же Даниял вдруг уменьшиться! Но больше ей не хотелось его останавливать, и Дана была рада, что оплаченные часы тренировок закончились, а продлевать их будущий муж не стал.
— Что я буду делать, когда мы вернемся, куколка моя? — Даниял целовал ей шею, пока Данка нежилась на лепестках плюмерии. — Мы же не сможем столько времени проводить вместе.
— Если мы продолжим в таком темпе, то срастемся, как сиамские близнецы, — сонно ответила она, поглаживая его спину. — И тогда точно не отлипнем друг от друга.
— Никогда не слышал, чтобы так срастались, — хмыкнул Дан.
— Попробуем?
Даниял улыбнулся и перевернулся на спину, увлекая Данку за собой. А для нее на этом острове как будто померкло все, что было прежде. Не ушло, не исчезло, а просто потеряло цвет, оттенки, голос и, наверное, важность.
Она жила здесь и сейчас, купалась в любви мужчины, в любви к которому тонула сама. И жалела только об одном — что так и не выспалась в самолете.
Эпилог
Вода вокруг двигалась, ее было много, с одной стороны она поднималась по поверхности наверх, а с другой стороны опускалась вниз. И при этом все равно как будто стояла на месте. Здесь, в самом сердце волны, время текло совсем по-другому, оно замедлилось, ощущения обострились, как будто он проходил через портал между мирами.
Океан был сейчас одним целым с Даниялом. Энергия волны, закручивавшейся вокруг, передавалась ему, и он чувствовал себя ее продолжением. Толща воды мощной стеной ограждала его от окружающего мира, и воспоминания вырывали из реальности.
Он уже был здесь, он проходил по этой трубе, Дан ее сразу узнал, как только вошел в волну. Все было то же, включая диаметр самой трубы и цвет воды. Другими были чувства. Тогда Даниял чувствовал лишь пустоту, и свет, к которому он несся по тоннелю Пайплайна, казался мертвенно-бледным, неживым. Может потому, что там его никто не ждал?
Сейчас выход из трубы сиял и искрился, а на берегу Данияла ждала семья. Жена, сын и дочь. Они с Данкой поженились на следующий день после прилета на остров. Прямо на берегу океана, так захотела Данка, и единственными гостями были их дети и Макайо.
Данка испытывала к этому наглому аборигену необъяснимую привязанность, они продолжали общаться в сети, и Дан прикладывал все усилия, чтобы не ревновать. Или хотя бы не проявлять ревность слишком явно.
Правда, польза от Макайо все же была. Он подарил молодоженам леи — цветочные ожерелья из местных экзотических цветов — белой плюмерии. Утверждал, что ожерелья сплетены им собственноручно, а значит жить теперь молодым вместе до последнего вздоха. И хвастался, что у него легкая рука.
С учетом того, что сам Макайо ходил в бобылях и прижил от разных женщин троих детей, Даниял довольно скептически относился к его заявлениям. Особенно когда эта гавайская версия Аверина пускалась в рассуждения о семейной лодке и тихой гавани.
Зато после церемонии Макайо там же на пляже играл им на укулеле, Данка с детьми танцевали на песке, а Даниял любовался своей семьей и не верил, что все это происходит с ним наву.
На церемонии Настя была «цветочной девочкой», но она так разволновалась, что уронила корзинку с лепестками и расплакалась. Дан никак не мог научиться адекватно реагировать на дочкины слезы. Он готов был на все, лишь бы его маленькая хрупкая девочка перестала плакать.
Так и сейчас, они вместе с Никитой собрали все лепестки, но девочка все равно продолжала обиженно хлюпать, пока Данка не надела ей свою фату. Настя сразу вытерла глазки и успокоилась, а Даниял смотрел на жену и в тысячный раз поражался ее умению находить правильный подход не только к своим детям, а и к взрослым тоже.
Сам Дан признавал, что пока в воспитании Насти и Никиты толку от него было немного. Он чудовищно баловал детей, не мог отказать ни в чем. И если с сыном у него срабатывали хоть какие-то установки, то дочке стоило лишь хлопнуть глазками, как ее отец превращался в полностью управляемую субстанцию.
