– В силе и отваге вы нисколько не уступаете царю Александру, и потому каждая из нас готова понести от вас ребенка, чтобы стать матерью отважного воина или воительницы. Скажите же, кто из нас вам по нраву, с кем бы вы легли в одну постель?
– Не думайте, что мы ищем любовных утех, – резко добавила Нилла, глаза которой то и дело вспыхивали жарким зеленым пламенем.
– Мы не только сами не стремимся получить наслаждение, но, и не желаем доставлять его мужчине, как это принято у обычных женщин, – уточнила Силла, и Малу сразу бросилось в глаза, что ее тело сегодня обнажено более, чем обычно.
– Нам необходима эта ночь, и знайте: если у амазонок рождается девочка, она остается с матерью, если мальчик, то мы возвращаем его отцу, – заключила Лара.
– Увидев, что амазонки замерли в ожидании, Мал не стал медлить с ответом:
– Ни с одной из вас я никогда не разделю ложе.
Амазонки растеряно переглянулись.
– Почему? – удивленно воскликнула Лара, – неужели среди нас нет той, кто была бы вам по нраву?
Мал с горечью подумал о том, как легко амазонки уподобились животным, не ведающим света любви и истины – настолько желание продолжения рода затмило их разум.
– Каждая из вас достойна любви. Причина во мне. Я дал обет верности своей возлюбленной и не собираюсь нарушать его.
Не сказав ни слова в ответ, амазонки дождались, когда Мал покинет их, и легли спать.
На следующий день корабли, идущие под флагами солнечных богов, достигли берега Амир-аль-Мадины. Амазонки помогли Малу надеть доспехи и зашнуровать удерживающие их ремни. Городские ворота были открыты настежь. Арабы вели себя так, как будто ничего не знали о пришествии аль-Хидра.
– Возможно, это всего лишь уловка, – подумал Мал. – Неужели враг хитрит, рассчитывая на то, что мы потеряем бдительность?
На городских башнях по-прежнему развевались зеленые флаги – арабы не собирались сдавать город без боя, и в то же время они беспорядочно толпились на пристани, не проявляя никаких признаков воинственности. Сейт-Акх распорядился без опаски высаживаться на берег. Арабы приняли трап, и Мал первым спустился по нему на землю. Навстречу ему вышел стройный юноша с коротко остриженными волосами и поклонился Малу:
– Амир аль-Хидр, мой господин амир аль-Захид просил передать, что извещен о твоем прибытии. Он приедет в ближайшее время, чтобы лично встретить тебя и говорить с тобой.
– Я подожду, – отвечал Мал.
Во время предыдущего посещения Амир-аль-Мадины Мал не застал аль-Захида. На одну ночь он занял его место среди других амиров во время игры с числами. Сейчас он даже не догадывался, что скажет ему старший из девяти амиров, но нисколько не беспокоился по этому поводу. Он молча стоял на пристани в окружении Лары, Ниллы и Силлы, изредка встречаясь с ничего не выражающим взглядами арабов из числа береговой стражи.
Сейт-Акх приказал разбить лагерь, но не успели египтяне расставить шатры, как из городских ворот выехали три всадника, разодетые в шелка и парчу. В их кушаках поблескивали золотые и серебряные нити, а в чалмах светились драгоценные камни. В одном из всадников Мал узнал амира аль-Хакима, двух других он видел впервые: старик был вооружен саблей, а стройный бородач высокого роста держал в руках зеленое знамя пророка. В первом Мал угадал слугу, а по осанке, неторопливым движениям и спокойному взгляду второго опознал человека происхождения не менее знатного, чем у аль-Хакима. Его узкий лоб, словно морской утес, выступал из-под чалмы, а прямой заостренный нос, подобно мечу, рассекал сухой египетский воздух. Именно он спешился и подошел к Малу, внимательно глядя глубоко посаженными темно-карими глазами:
– Я, амир аль-Захид – первый из амиров, правитель этого города, приветствую тебя, благородный аль-Хидр.
– Приветствую тебя, благородный амир аль-Захид – сказал Мал. – Полагаю, что нет нужды объяснять, зачем я здесь. Желаешь ли ты обсудить условия грядущей битвы?
– Я хочу сам сразиться с тобой, и пусть исход нашего поединка решит судьбу твоих людей и моего города. Если победа достанется мне, ты распустишь войско и станешь моим рабом. Если побеждаешь ты, то в Амир-аль-Мадину беспрепятственно вернется вера в древних богов. Мои братья покинут город, а я буду служить тебе до скончания жизни.
– Как же ты хочешь сразиться со мной?
– Мы встанем друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки – победит тот, кто выстоит дольше.
– У меня нет причин отказывать тебе, амир аль-Захид.
– Я призываю в свидетели аль-Хакима, позови же и ты кого-нибудь из своего стана.
Мал немедленно дал знак Сейт-Акху, чтобы тот подошел ближе. В присутствии жреца и аль-Хакима, аль-Захид повторил условия поединка. Тотчас выбрали время и место: на закате дня, на холме, что находится от городских стен на расстоянии двух выстрелов катапульты.
– Если твой бог превзойдет моих богов, – неожиданно обратился Сейт-Акх к аль-Захиду, – если тот, кого вы называете аль-Хидром падет, я нареку тебя своим повелителем, аль-Захид, я приму ислам и буду ежедневно совершать молитвы за то, чтобы ты в славе и ясности дожил отмеренные тебе дни.
Не сказав ни слова в ответ, аль-Захид развернулся, вскочил на коня и помчался обратно в город в сопровождении аль-Хакима и седовласого слуги.
Весть о предстоящем поединке мгновенно облетела лагерь египтян. Они пришли в сильное возбуждение и обступили Мала, чтобы поклониться ему и пожелать удачи. Принц был доволен уже тем, что в этот раз ему не придется никого убивать. С помощью амазонок он избавился от доспехов, надел легкое льняное платье и в ожидании поединка встал под знамена змеиных богов.
На вершину холма он взошел под пение муэдзинов, призывающих к вечерней молитве в сопровождении Сейт-Акха и еще двух жрецов бога Амуна. Там его ждал спокойный и собранный аль-Захид. Его губы едва заметно шевелились. Рядом с собой аль-Захид водрузил знамя пророка. Мал отдал Сейт-Акху меч Рамзеса и занял место напротив амира. У его ног, напротив исламского знамени, жрецы установили небольшую пирамиду, вытесанную из прозрачного камня, отливающего красноватым оттенком. Ее боковые поверхности были тщательно, до зеркального блеска отполированы.
Арабы и египтяне образовали вокруг холма единое кольцо. Они напряженно, не издавая ни звука, наблюдали за действиями Мала и аль-Захида. И тот и другой в полной тишине шептали слова молитвы. Мал воззвал к имени Иисуса Христа, чем вызвал у аль-Захида на какое-то мгновение едва заметное удивление. Сознание принца тут же помутнело, ноги налились тяжестью, а тело стала бить сильная дрожь. К нему вернулось состояние, которое он однажды уже испытывал во время молитвы в храме Святой Гертруды. В груди возникла острая сжигающая изнутри боль, но Мал продолжал молиться.
Как только солнце закатилось за горизонт, на плечи сошедшихся в поединке слуги накинули шерстяные плащи и зажгли по обе стороны факелы, хотя нужды в них не было – на небе ярко сияли месяц и звезды. Их свет был настолько силен, что темнота едва скрывала дальний берег Нила. Мала трясло, из горла то и дело вырывалось шипение. Аль-Захид невозмутимо продолжал молиться. В груди Мала разгорелся жар такой силы, что он стал терять самообладание. Его прошиб пот, по щекам покатились слезы, а по ногам полилась моча. Мал молился и терпел. В ушах появился гул, и Мал перестал слышать все, что происходило на холме и вокруг него. И чем истовее он обращался к Христу, тем сильнее становилась боль. Как ни пытался Мал усмирить свое тело, у него ничего не получалось – жар только усиливался. Все, что ему оставалось: из последних сил держать глаза открытыми, чтобы не провалиться в темноту и не утратить последнюю возможность контролировать свое тело.
