– Жадина! – по-детски захныкал чтец. – Хочу змеиную маску!
– Ты ее не получишь! – второй раз ответил за Мала Сейт-Акх. – Идемте! – призвал он уже куда более мягким тоном тех, кто в недоумении наблюдал за этой сценой, – Я уже расплатился с хозяином.
Пожилой чтец от досады упал на колени и разрыдался как капризный ребенок.
– Почему он так плачет? – спросил Гор Сейт-Акха, когда они вышли из таверны.
– Многоликость приносит ему страдания, – ответил жрец.
– Зачем же ему тогда нужна была еще и змеиная маска? – в который раз удивился Мал.
– Вот именно, – поддержал его Аузахет, – если он мучается от своих ликов, так зачем ему еще чужие?
– Тот, кто освобождается от своего лика, дает ему надежду на то, что и он когда-нибудь сможет устранить причину своих страданий, – уточнил жрец.
В первой половине дня город был почти пуст. Сейт-Акх повел их на центральную городскую площадь, где по его словам стоял большой помост, на котором любой желающий, начиная с первого луча солнца и кончая последним, мог представить жителям города свою маску.
На одной из улиц им навстречу выбежал человек в костюме кита. Из его головы вылетала струя воды и опускалась на случайных прохожих. Его обогнал другой кит. Маски остановились. Один превосходил другого в ширину, зато второй был намного длиннее. Оценив шансы на победу, киты кинулись в схватку за право быть главным китом в городе Мемфисе. Они окатывали друг друга водой, толкались и забрасывали вопросами обо всем, что касается китов. Вслушавшись в эту перепалку, Аузахет отпустил едкое замечание, что как раз китов-то никто из них никогда и не видел.
Вокруг собрались зеваки и от души поддерживали шуточный поединок радостными воплями. Кончилось это представление тем, что киты с диким хохотом стали дружно поливать зрителей жидкостью желтого цвета, – Мал поначалу даже подумал, что это была моча. Никто не ожидал такого подвоха. Стоящие в первых рядах бросились назад и сбили с ног тех, кто стоял за ними. Мал и Лия тоже не удержались и повалились на землю. Там и до них долетела желтая жидкость, которая оказалась всего лишь сладким фруктовым соком.
Но больше всех от игрищ китов пострадал Аузахет. Только что вычищенные им накануне прибытия в город богов и пропитанные душистыми маслами одежда и парик промокли до нитки. Капитан то и дело повторял одно и то же ругательство:
– Киты-скоты!
Пришлось вернуться в гостиницу. Вдоволь позабавившись видом гостей, Скарабей отправил их в соседний дом к человеку-крокодилу. Мал ожидал увидеть человека с пастью или хотя бы с хвостом, но он ошибался. Их встретил безволосый и белокожий человек в зеленой набедренной повязке с длинным передником. Он продал им очищающий одежду травяной настой и предложил воспользоваться им в зале для омовений.
В ней мылись, не снимая одежды, как женщины, так и мужчины. Вода поступала в залу через акведуки, здесь служители нагревали ее на очагах, а после использования спускали через сливные каналы. В зале непрерывно воскуривались благовония. Они смешивались с нескончаемым паром и затмевали сознание моющихся, отчего границы окружающего пространства становились для них все более размытыми.
Отмывшись, путники еще раз двинулись в направлении центральной площади, стараясь больше не отвлекаться на трюки встречных горожан. По пути Мемфис показался им по размерам городом намного меньшим, чем Аль-Карнак. Некоторые жилые дома в нем еще только строились. Каменщики в масках зверей возводили стены из отшлифованных камней, каменщики в масках птиц использовали обожженные на солнце глиняные кирпичи. Пока они работали, местные музыканты услаждали их слух игрой на флейтах.
Очень скоро путники оказались там, где сходились все городские улицы. Посреди стоящих вперемешку хижин и роскошных домов, в стороне от единственного разделенного на четыре части торгового ряда, в глубине площади возвышался помост, окруженный толпой зрителей в масках. Они наблюдали за полуобнаженным человеком в полосатом платке на голове и с разукрашенным телом. Он что-то говорил, но до Мала доносились только отдельные слова: что-то про землю, разливы Нила и плодородие.
Они подошли к помосту вплотную, когда разукрашенный человек закончил свою речь. Он замер, вытянув руки, сосредоточенно глядя на землю, которую изо всех сил сжимал в кулаках. Пока Мал разглядывал нарисованные на его теле пшеничные колосья, человек продолжал стоять не шевелясь. В полной тишине все ждали, что будет дальше. И то, что случилось, можно было назвать настоящим чудом. Сначала из одной, а потом из второй горсти земли пробились два зеленых стебелька. Из них выглядывали колосистые соцветья. Стебли росли и выпускали листья. Цветы раскрывались и наружу вылезали тоненькие тычинки. При этом в левой руке все происходило чуть быстрее, чем в правой. Как только зерна созрели, поменяв зеленый цвет на желтый, разукрашенный человек поднял глаза к солнцу и торжественно произнес заклинание:
– О, Непери, покровитель молодой воды и владыка плодородия пошли нам богатый урожай.
– Это бог зерна, – шепотом пояснил Малу Сейт-Акх.
Заклинатель сошел с помоста, и на его место почти влетел отец Фелициан:
– Люди, образумьтесь! Вы не ведаете, что творите! Все чудеса от лукавого! Очистите ваши души от скверны. Не поклоняйтесь ложным богам! Бог один – всемогущий творец всего сущего. Вот кому вы должны поклоняться, а вы о нем не помышляете. Только его дела истинны и праведны. Только его знамения велики, а чудеса благодатны. Вы же воздаете хвалу злым духам, творящим ложные чудеса, и так попадаете в дьявольские сети. Так вы превращаетесь в беззащитных птиц, за которыми охотятся тысячи змей. Рано или поздно вы попадете в ад. Я уже слышу, как там трещит огонь, а в нем завывают от боли ваши грешные души, – отец Фелициан сжался, словно невидимое пламя опалило его, и задрожал.
Жители Мемфиса спокойно рассматривали неуемного монаха. Некоторые из них, скорее всего, даже понимали, о чем он говорит, – за много лет нашествий крестоносцев египтяне успели выучить немало слов из западных наречий. Малу же не нравилась проповедь отца Фелициана. В его словах истина смешивалась с ложной уверенностью в собственной непогрешимости. Монах не приложил никаких усилий, чтобы понять, что за люди стоят перед ним. Вместо этого он решил просто обличить их неправедность и осудить их.
– Я, раб божий Фелициан, избавлю вас от греха, – продолжал монах. – Прекратите пресмыкаться перед бесами! Снимите с себя отвратительные маски! Оставьте угодное дьяволу лицедейство! Покайтесь! Обратитесь в христианскую веру, и вы получите от Бога прощение и благодать! Господь дает вам шанс, – завтра на пристани я проведу обряд крещения. Кто желает спастись, тот придет ко мне и преклонит свои колени перед господом.
– Безумец, – едва слышно произнес Сейт-Акх. – На что он надеется? Разве он еще не успел понять, что жизнь этих людей и есть нескончаемый ритуал во славу первых богов.
Мал подумал:
– И в самом деле, может быть, с помощью масок жители Мемфиса общаются с высшими силами. Маска это не что иное, как бессловесная молитва, – так египтяне просят богов о защите. Христиане же вместо маски носят нательный крест и тем самым разделяют тяжесть, однажды взятую на себя Спасителем. Различие только в том, что одни скрывают связующий символ под одеждой, другие носят его напоказ. Таким образом снять маску для жителей Мемфиса означает богоотступничество.
