– Потому что ты не спрашивал меня, – повторил змей.
И в это раз Малу было нечего возразить. Он знал, что слова в мире богов значат куда больше, чем мысли. Вместе со словами, произнесенными вслух, приходит ответственность за сказанное. До тех пор пока мысль не выражена в звуке, цели, к которым стремится ее обладатель, не намечены. Когда-то Анубис предложил ему бессмертие, прочитав его мысли о бренности человеческого существования, но Малу хватило силы разума удержаться просить его о чем-либо.
– Прощай, мой серебряный брат, – Мал понял, что продолжать разговор бессмысленно. – Знай, что скоро я исцелю свою душу.
– Прощай, человек. Ты волен сам решать свою судьбу.
Мал открыл глаза:
– И да поможет мне обитель Христа!
Глава XII Кебхут и Упуат – дети Анубиса
В просторной зале с низким потолком между накрытыми столами сновали ярко одетые слуги в птичьих масках. С одного стола, стоящего чуть позади, многочисленным гостям подносили блюда из мяса диких животных, рыб и птиц, с другого – мед и сладкие фрукты, запеченные в тесте. Одновременно слуги убирали грязную посуду и подливали напитки в опустошенные чаши. Три места за центральным столом были никем не заняты.
Принц нашел глазами Лию и подсел к ней:
– Где Матара и Гатара?
– Они провожают гостей.
– Каких гостей? – Мал не понял, о ком идет речь.
– Ешьте, принц, – сказал сидящий с другой стороны Аузахет. – Мы не первые и не последние гости на этом пиру. На площади стоит толпа людей, ждущих своего часа. Разве вам не пришлось через нее пробираться?
– Нет, – отозвался Мал.
– Значит, вас провели другим путем, – сделал вывод Аузахет.
Мала из храма Бастет во дворец провели трое юношей в красном, голубом и зеленом платьях. Следуя за ними, он успел заметить только каменные маски на стенах, которые смеялись, плакали и хмурились. Есть и пить не хотелось. Мал только слегка прикоснулся к овощам и фруктам. Он обратил внимание, что на столах не было ничего, приготовленного из коровьего мяса.
Несколько человек в масках лемуров поднялись, повернулись к пустующим местам, поклонились и покинули залу. Их места тут же заняли новые гости.
– Ничему не удивляйтесь, ваше высочество, – сказал Аузахет. – Лучше попробуйте вот это.
Капитан протянул ему маслянистые зеленые стебли. От них исходил возбуждающий аппетит аромат.
– Это лотос, – пояснил непривычно бодрый и веселый Аузахет.
– Что с ним произошло? – удивился про себя Мал. – Еще вчера он раздражался по любому поводу и не принимал местных обычаев, а сейчас ведет себя как в свои лучшие дни на корабле.
Мал знал, что настроение Аузахета переменчиво. Одно мгновение и капитан из заботливого кавалера может превратиться в неотесанного мужлана. Сейчас местные вина сделали его добрым и чутким. Виночерпии то и дело подливали ему густого красного напитка. От него черты лица Аузахета смягчились, он улыбался, как ребенок, а Гор и Паоло втихомолку посмеивались над невероятным преображением грозного и неумолимого капитана.
Кто-то в зале оставался в масках, кто-то успел их снять. Бегемот грузно развалился в кресле, лениво потягивая прохладное пиво. Тушканчик пугливо озираясь, быстро подъедал все, что оказывалось у него на тарелке. Хомяк при всех не стал прикасаться к еде, разложил ее по карманам и покинул залу. Мангуст приподнимался на полусогнутые задние лапки и высматривал наиболее лакомые кусочки. Пантеры грациозно подносили ко рту кусочки мяса, с наслаждением проглатывали их и с недовольством поглядывали на гиен. Ящерица заглатывала пищу большими кусками и подолгу пережевывала их, ни на что не отвлекаясь. Паук тщательно делил содержимое тарелки на равные части, а затем короткими движениями помещал их себе в рот.
Люди в масках неприкосновенных отличались скромностью. Те же, кто обходился без масок, оставались самими собой, но их настроение было переменчивым. Сейт-Акх беседовал с гостем, которому для того, чтобы отправить в рот пищу, приходилось приподнимать маску. При этом он обнажал припухшую щеку. Из-за зубной боли ему было явно не до веселья. Жрец советовал ему лечение вином, в котором вываривалась спаржа. Сейт-Акх подробно объяснял рецепт приготовления снадобья: какое вино, какой выдержки, степень спелости спаржи и время ее варки. И только капитан Гил оставался по-прежнему бесстрастным и молчаливым. При этом он не отказывал себе ни в напитках, ни в разнообразии яств.
Слуга в маске страуса стремительно обслуживал сразу нескольких гостей, умело маневрируя между другими масками птиц, – каждое его движение казалось многократно выверенным. Слуги в масках голубей перемещались между столами по несколько человек, а после того, как гости покидали свои места, они подъедали за ними остатки пищи. Разносчики блюд в масках диких уток были неторопливы и очень точно выбирали тех пирующих, кто нуждались в новом блюде или в том, чтобы убрать грязные тарелки. Горделивые цветастые павлины обмахивали посетителей опахалами.
Неожиданно в залу вбежала длиннохвостая мартышка Матары. Вслед за ней ворвался крокодил с раскрытой пастью. Его маска была настолько убедительной, что в зале раздались испуганные возгласы. Мартышка принялась дразнить крокодила, она бегала по столам и кидала в него всё, что попадалось ей в лапы. Чтобы прекратить беспорядок крокодилу ничего не оствалось делать, как убраться восвояси.
К пирующим вышли Матара и Гатара. Их умащенные маслами лица блестели, как гладь воды под солнечными лучами. Царственные сестры, облаченные в красное и голубое платья, излучали умиротворение. Они устроились на креслах с невысокими спинками и положили ноги на узорчатые подставки. Гатара и Матара вели себя совсем не так, как в Нибуре. Между ними стояло еще одно кресло. Оно, как и вся остальная мебель в Мемфисе, опиралось на вырезанные из дерева бычьи ноги с широкими копытами, и было выложено золотыми и керамическими украшениями.
На стене над головой у египетских цариц были изображены две девушки. Первая походила на Матару и тоже была в алом платье. Вторая находилась со стороны Гатары и так же, как она, носила голубой наряд. На ногах у обеих были серебряные браслеты с крыльями из лазурита, а на головах золотые обручи, инкрустированные опалом в форме змеиного глаза. Взгляды девушек были обращены к третьей фигуре – крылатой змее с женским лицом. Ее тело тянулось вверх, а крылья с ало-голубым оперением были распростерты над землей. Мал угадал в ней женское божество, наделяющее магической силой египетских цариц. Исходящее от нее сияние было настолько сильным, что она затмевала собой своих спутниц.
– Выходит, что Матара и Гатара тоже служат змеиным богам, и они дают им все, что у них есть, – к такому выводу пришел Мал.
Он поймал себя на мысли, что подобно монаху Фелициану, уже готов осудить цариц за то, что они без остатка предаются змеиной силе. Но ведь и сам Мал только благодаря змеиным богам стал непобедимым воином:
