Спустя время, когда Теофилакт был на подступах к блаженству, Теодора, вспомнив, что они не одни, нашла взглядом Мароцию. Та никуда не убежала, а все это время стояла рядом с родителями, вовсю предававшимся утехам, и смотрела на них с удивленным любопытством.
– Надеюсь, ты все хорошо запомнила, – единственное, что сказала мать дочери.
Эпизод 28.
1652-й год с даты основания Рима, 13-й год правления базилевса Льва Мудрого, 7-й год правления франкского императора Ламберта (11-16 сентября 898 года от Рождества Христова)
Сразу после вступления на папский престол, Иоанн Девятый заявил о своем желании как можно скорее завершить то, что инициировал, но так и не довел до конца его предшественник – а именно провести церковный собор, на котором предстояло перво-наперво осудить участников Трупного синода, запретить подобные судилища на веки веков, а также подвести черту под чехардой епископских назначений и смещений, которыми так изобиловали последние три года. Заодно настоятельно требовалось упорядочить нарушенное в последние годы взаимодействие между папской властью и властью императора, благо оба властителя с первых же минут общения между собой выказали исключительные симпатии друг к другу.
Однако старания нового понтифика натолкнулись на отчаянное сопротивление разгромленных сергианцев (проще теперь будет называть их так, ибо фрондирующие священники к Сполето имели теперь весьма опосредованное отношение, и большинство среди них уже принадлежало тосканцам). Сергий и его приверженцы всеми силами старались сорвать назначенный на конец февраля собор, который предполагалось провести в базилике Святого Петра. Прежде всего, все сергианцы в мгновение ока и под различными предлогами испарились из Рима сразу после папской коронации. Затем, при финансовой поддержке Адальберта Тосканского, мятежные епископы начали увещевать своих нестойких коллег, кого кнутом, кого пряниками, не ехать в Рим. Дело дошло до того, что в паре случаев итальянских епископов, остановившихся на постоялых дворах по дороге в Рим, силой вывозили в пределы Тосканы. Сам же Адальберт, готовясь к самому для себя худшему из возможных вариантов развития событий, начал призывать под свои знамена вассалов тосканского маркграфства.
Действия сергианцев были столь энергичны и пренебрежительны к существовавшим тогда нормам поведения относительно высших иерархов церкви, что Иоанн упустил время для проведения решительных контрмер. В итоге, к моменту открытия собора, на котором присутствовал сам император Ламберт, в Рим прибыло около пятидесяти епископов церкви, при необходимых семидесяти. Иоанн, стремясь провести собор как можно скорее, преследовал цель активнее эксплуатировать результаты недавно одержанной в Риме победы, однако на деле его поспешность привела к провалу – открывшийся церковный собор, не набрал необходимого кворума для решения большинства запланированных вопросов, подлежащих разрешению.
В итоге все ограничилось одними декларациями. Было объявлено (но не утверждено) о недопустимости проведения впредь синодов, подобных Трупному, было объявлено (но не утверждено) о необходимости присутствия на папских выборах послов императорского двора и обязательного утверждения ими результатов этих выборов, были заслушаны (но опять же оставлены без решения) покаянные показания по какому-то недоразумению оставшихся в Риме участников Трупного синода – Петра из Альбано и Сильвестра из Порто, утверждавших, что приняли участие в суде под давлением и под воздействием угроз со стороны Стефана и Сергия. Единственным практическим результатом февральского собора, правда, актом, ставшим весьма эффектным, стало ожидавшееся многими отлучение от церкви Сергия. Наконец, осознав причины своего поражения и согласовав свои действия с Ламбертом, Иоанн объявил о своем намерении провести широкий собор в сентябре этого же года. Чтобы избежать обвинений в возможном давлении на священников, Иоанн назначил местом проведения собора Равенну. За полгода приглашения посетить собор получат все иерархи церкви из самых далеких окраин Европы, включая даже строптивых патриархов восточных церквей, везде и во всем норовивших демонстративно спорить с папским престолом. Таким образом, Иоанн, пусть и с потерей времени, стремился обеспечить наибольшую поддержку и легитимность своим решениям. За отсутствие на предстоящем соборе, если только причиной этого не станет тяжелая болезнь, Иоанн пригрозил епископам карой вплоть до возможного интердикта. К решениям Иоанна охотно присоединился и император Ламберт, который объявил, что в те же сроки, в той же Равенне намерен провести ассамблею («собрание») среди светских правителей Италии и ближайших королевств, дабы утвердить свои права присягой знати. Таким образом, Адальберт Тосканский, Арнульф Каринтийский, Беренгарий Фриульский, то есть все те, кто имел основания оспаривать императорские регалии Ламберта, должны будут либо подтвердить свой союз с новым императором и открыто присягнуть ему на верность, либо так же открыто обозначить свою оппозицию.
Итак, Сергий и Адальберт своим саботажем выиграли у Иоанна целых полгода. Срок немаленький, особенно если учесть сколь краткими оказались понтификаты предыдущих четырех пап. И Иоанн, понимая это, принял беспрецедентные для того времени меры по обеспечению личной безопасности. Все посетители папской приемной теперь досматривались римской милицией, все подозрительные предметы, не говоря уже об оружии, изымались до окончания папской аудиенции. Все подарки, съедобные и несъедобные, также досматривались, пища и вино дегустировались рабами, которых оставляли под надзором лекарей в течение суток и только после этого испытания дары преподносились папе на его стол. Наконец, был внесен порядок в составление реестра гостей, посещавших понтифика, каждый пилигрим должен был назвать не только свое имя, город или страну, из которой прибыл, но и место своего ночлега в Риме, причем слуги Теофилакта эти сведения тщательно проверяли. Конечно же, гости роптали и жаловались на нетактичность римской милиции и самому папе, и императору Ламберту, но все эти жалобы оставались безрезультатными, если не считать только все возрастающее уважение со стороны правителей Италии к главе городской милиции, новоиспеченному графу Тусколо.
Да-да, Иоанн сдержал свое обещание в полной мере и по отношению к Теофилакту, и к Альбериху, которому Ламбертом было пожаловано графство Фермо. Камеринцу потребовалось немало усилий для того, чтобы восстановить лояльность к себе со стороны герцогини Агельтруды, в какой-то момент заподозрившей Альбериха в ведении двойной игры. Злые языки утверждали, и, скорее всего, уже не без оснований, что камеринскому быку для этого пришлось-таки посетить ложе Агельтруды и вкусить ее порядком увядших прелестей. Примирению поспособствовало и изменение настроений со стороны герцогини к результатам прошедших папских выборов. Здраво поразмыслив, она мало-помалу начала приходить к выводу, что спокойный и уравновешенный Иоанн, несомненно, лучший выбор, по сравнению с интриганом Сергием, и что сын ее оказался дальновиднее и разборчивее матери.
А интриган Сергий временами таки давал о себе знать. В апреле бдительными слугами Теофилакта была пресечена попытка доставки к папскому столу отравленного вина, которое было привезено каким-то безвестным монахом. Раб, дегустировавший вино, скончался спустя несколько часов, и уже вечером того дня стражники Теофилакта заключили отравителя в тюрьму. Однако, придя утром к камере заключенного, Теофилакт обнаружил тело монаха с кинжалом в сердце – по всей видимости, мятежники имели немалые связи даже среди городского управления.
