Спешившись и ворвавшись в шатер, Альберих буквально завыл от досады. Шатер был пуст. Неужели и этот ускользнул?
В тот же миг к нему подскочил Кресченций:
– Он был там! В первом шатре, у Хильдебранда! Он без лошади! Мои люди видели его!
Альберих бросился назад. Даже в эту минуту он не преминул съязвить:
– Ого, наш друг, быть может, ко всему еще и не против содомского греха!
Из-под шатра нелепо вылезали пьяные стонущие наложницы. Оруженосец Кресченция бежал к Альбериху, вытянув руку по направлению к полю:
– Туда, туда! он там!
В момент пролетев мимо убого выстроенного, но просторного строения, в котором находился скот, Альберих коршуном начал вглядываться в необозримое поле. Рассвет уже вовсю занялся, так что глаз охватывал расстояние в несколько миль.
Альберих развернул коня. На лице его заиграла ухмылка.
– Ну нет, дружок, шалишь. Бегай ты со скоростью оленя, за это время ты не успел бы пробежать поле!
И, обратившись к своим напарникам, крикнул:
– Он где-то здесь. Ищите внимательнее!
Сам же Альберих решился войти в хлев. Отворив покосившуюся дверь, он первым делом зажал нос. Запах свинарника был пронзительно одуряющим. Хохотнув, представляя блистательного чистоплюя Адальберта среди свиней, Альберих, вынув меч из ножен, начал осторожно оглядывать помещение. В хлеву находилось порядка трех десятков свиней, с любопытством разглядывавших непрошеного гостя и, казалось, насмехавшихся над ним презрительными щелочками своих заплывших глаз. В дальнем углу хлева высилась огромная гора сена, и при виде ее Альберих понял, что цель достигнута.
Подойдя к сеновалу, он громко сказал:
– Мессер Адальберт из рода Бонифациев, сиятельный маркиз Тосканы, если вы сию минуту не явите себя миру, я подожгу это сено и вы станете первым Каролингом в истории, которого запекли как кабана!
Сено зашевелилось, и оттуда понуро вылез Адальберт. Он был в одном исподнем, которое теперь к тому же было изрядно попорчено прилипшим сеном и свиным навозом. Весь его блеск, весь его лоск остался далеко, где-то в окрестностях бесконечно родной и уютной в этот момент Лукки.
– Граф Адальберт – вы мой пленник, и я волен буду сделать с вами все, что захочу. Вы целиком в моей власти и я требую от вас немедленной клятвы повиновения!
– По-моему, вы слишком торопитесь, мессер Альберих, – раздался знакомый молодой голос за спиной.
Альберих обернулся. Перед ним стояли Ламберт и Гуго.
– Вы забываете, мессер Альберих, что граф Адальберт бросил вызов мне, императору франков и лангобардов, и, проиграв в сражении, находится теперь не в вашей, а в моей власти и подлежит моему суду, как мятежник. Не распоряжайтесь им как вещью!
Альберих побагровел.
– Вы нарушаете древний обычай, государь! – едва сдерживая раздражение, произнес он, – плененный во время сражения является добычей пленившего!
– Да, но не принц крови. Адальберт, как вы верно заметили только что, является Каролингом, пусть и не по основной родовой ветви.
– Вы тоже! – внезапно вспылил Альберих. Гуго, оценив ситуацию, схватился за меч.
Однако Ламберту и здесь не отказала выдержка. Он мягко удержал руку Гуго своей рукой, а Альбериху с ледяным хладнокровием произнес:
– Да я тоже, но я признан Господом, наместником Его Апостола и итальянским народом королем и императором, и надо мной совершено святое миропомазание.
– Отдайте мне его, государь! Он мой! Я вам оказал столько услуг, – потеряв всякие аргументы, Альберих почти стонал.
– Мы помним все, что вы сделали для нашей семьи, мессер Альберих. Просим и вас также не забывать, кому вы обязаны благородным титулом графа Камерино и графа Фермо. Я прощаю вам вашу вспыльчивость и объясняю это следствием проявленной вами воинской отваги.
Альберих поклонился. В душе его бесновались черти. Граф Камерино, с сожалением игрока, поставившего не на ту масть, вспомнил про вчерашнюю разведку.
Ламберт подошел к Адальберту. Тот стоял, опустив голову, являя собой само воплощение униженного тщеславия.
– Сбылось пророчество твоей жены, Адальберт! Говорят, она сказала тебе однажды, что если не сделает из тебя короля, то дни свои ты закончишь в хлеву. И вот ты в хлеву, и без короны!
Адальберт молчал.
– Ты стремился в Павию? Я исполню твое желание. Ты будешь препровожден в Павию и там станешь дожидаться моего суда. Мессер Альберих, окажите милость составить компанию графу Адальберту в его поездке к столице моего королевства, которую он так хотел навестить.
Альберих с готовностью ответил поклоном. Что-то в его движении явно не понравилось Гуго, и он поспешил обратиться к императору:
– Друг мой, позволь и мне сопровождать графа Адальберта, дабы были соблюдены все почести, приличествующие статусу плененного, а доблестный милес Альберих не утруждал бы свою персону мелочным общением с павийским префектом и графом королевского дворца.
Ламберт понял мотивы своего друга. Он только грустно посетовал:
– Значит, ты не сможешь поохотиться со мной в Эмилии? А ведь мы еще собирались в Маренго! Признаться, я огорчен, ты же знаешь, сколь я ценю твое общество!
– Благодарю вас, государь. Я поспешу вернуться к вам при первой же предоставившейся возможности.
Альберих хмуро молчал. Борьба за ценный трофей была проиграна им окончательно. Граф Адальберт ускользал от него, словно форель из трясущихся похмельных рук бедолаги-рыбака, дразня последнего ярким блеском своей чешуи.
– Поспешите дать графу Адальберту достойные одежды из его или же моего гардероба, возьмите десять рыцарей и отправляйтесь в путь. Да, кстати, каковы итоги сражения? – обратился Ламберт к Альбериху.
– Среди сполетцев потерь нет. Зато примерно пятьдесят тосканцев сейчас находятся на полпути к объятиям Люцифера, – раздраженно ответил Альберих.
Ламберт брезгливо поморщился и вышел вон. Альберих остался в хлеву один, если не считать, конечно, все тех же свиней, которые теперь уже как будто с сочувствием смотрели на него. Вдруг его окликнул оруженосец Кресченция:
– Благородный мессер Альберих, вы обещали десять солидов за обнаружение благоро…
– Катись к чертям, презренный смерд, и у них выпрашивай свое вознаграждение!
Эпизод 30.
1652-й год с даты основания Рима, 13-й год правления базилевса Льва Мудрого, 7-й год правления франкского императора Ламберта (4 октября 898 года от Рождества Христова)
Теплым, безветренным вечером 4 октября, дом Теофилактов готовился принять очередных гостей. Утром этого дня к главе городской милиции явился давно знакомый ему оруженосец его друга Альбериха, графа Камерино. Оруженосец сообщил, что хозяин просит принять его сегодня вечером, но более всего он просит, чтобы наидостойнейшим образом был принят его спутник, имя которого он хотел бы оставить в тайне. Помимо всего прочего, Альберих, устами оруженосца, осведомлялся, в добром ли здравии находится бенедиктинский монах, который гостит у Теофилактов с весны этого года.
