Книга Приговоренные ко тьме, страница 15. Автор книги Владимир Стрельцов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Приговоренные ко тьме»

Cтраница 15

А вот Лукка переживала в те годы пик своего расцвета. Основанная еще лигурийскими племенами, Лукка затем век от века набирала мощь, пользуясь своим исключительно выгодным географическим положением, ибо находилась на перепутье дорог, ведущих в Пизу, Равенну, Милан и Рим. Город рос и богател, открывшиеся здесь шелковые школы приносили их владельцам дополнительный немалый доход, а с недавнего времени Лукка даже получила право чеканить собственную монету. В последние годы Тоскана умело лавировала между соперничавшими в Италии государствами и смогла благодаря этому избежать значительных войн и потрясений. Известную дипломатию тосканские графы проявляли и в отношении иноверцев с Востока, благодаря чему их не пугало соседство с Фраксинетом и даже Гарильяно, с которым графы вели не очень афишируемую, но достаточно оживленную торговлю. Все это вместе взятое позволило Адальберту еще при жизни обоснованно получить прозвище Богатый, а его подданным чувствовать себя едва ли не самыми сытыми плебеями во всей Италии.

Чтобы показать свою резиденцию во всей красе, Адальберт предложил Людовику объехать город с востока и зайти в северные ворота. Гости восторженно крестились при виде великолепной базилики Белой Богоматери За Крепостными Стенами, с интересом и проснувшимся азартом смотрели на прекрасно сохранившийся гладиаторский амфитеатр и преисполнились глубоким уважением в тот момент, когда их кортеж торжественно вступал в город сквозь северные ворота, увенчанные грандиозными цилиндрическими сторожевыми башнями. Восхищение Людовика и его спутников многажды возросло, когда они въехали в резиденцию тосканских маркграфов, которая в описываемое время располагалась на том самом месте, где сейчас находится дворец Синьории. Чтобы окончательно добить гостей великолепием своей столицы, граф Адальберт сразу же после размещения гостей отправился вместе с Людовиком на торжественную мессу в неподражаемый собор Святого Мартина, где от лицезрения священной красоты и торжественности у бургундского императора попросту захватило дух.

Вечером того же дня Адальберт устроил в честь императора роскошный пир, а на следующий день, невзирая на окончание весны, гости отправились на охоту. Главным анекдотом во время погони за дичью, передававшимся из уст в уста, стал рассказ о недавнем исчезновении во время охоты известного всем туринского епископа Амолона. По слухам, почтенный отец погнался за лисицей, после чего его никто более не видел. Злые языки, а их по отношению к Амолону в его родном городе было великое множество, уверяли, что нечестивого падре забрал сам Сатана, на время прикинувшийся лисой. Знатные вельможи, услыхав эту байку, дружно смеялись в свои густые усы и бороды, в этот день они перебили множество всякой дичи, но преследовать периодически возникавших перед их глазами лисиц не решился никто.

В веселье и празднестве прошли несколько дней. Адальберт старался изо всех сил ублажить гостя. Постепенно вечерние торжественные пиры становились все более разгульными и непристойными — к циркачам и музыкантам присоединились пунийские танцовщицы во все более откровенных нарядах, и архиепископу Равеннскому в конце дня порой бывало нелегко заснуть от увиденного.

Теофилакты всюду сопровождали своего нового императора. Совершалось это большей частью не по их рвению, а по просьбам Людовика, который старался сохранять бдительность и уравновешенность во всем. Также состояние императора, но на свой лад, пыталась уравновесить его супруга Аделаида. Впрочем, императрица еще менее, чем ее супруг, соответствовала роли, выпавшей ей волей Провидения. Обладая весьма посредственными внешними и интеллектуальными данными, она скорее походила на добропорядочную супругу какого-нибудь мелкопоместного бургундского графа. При виде столь блестящих женщин, окруживших ее мужа, она со страхом и тревогой вглядывалась в будущее их семьи, женская интуиция подсказывала ей, что под смазливыми масками красавиц, щебечущих возле Людовика, скрываются самые настоящие волчицы.

Пиры, устраиваемые Адальбертом, проходили, как правило, в его резиденции, в огромной зале, где потолок вечерами исчезал в бездне темноты, с которой не справлялся целый сонм повсюду расставленных факелов. Вдоль стен размещались длинные столы и скамьи для многочисленных гостей. Где-то наверху, на хорах, прятался оркестр, периодически оглушающий пирующих хором арф, флейт и труб. Центр залы был предоставлен для лицедейства, здесь выступали иноземные музыканты — диковинные кельты с гнусавыми волынками, мавры с ребабами, этими прародительницами скрипки, а также уже упомянутые циркачи, мимы и танцовщицы. Гостям подавались в огромном количестве разнообразная дичь и мясо, знаменитое уже в ту пору тосканское вино поличиано 34 лилось рекой. Рыбным блюдам, как и овощам, гости уделяли гораздо меньше внимания, с невежественным чванством считая их пищей черни.

В соседней зале, по размерам своим сильно уступающей главной приемной, но зато заметно выигрывающей в уютности, располагались дети и подростки благородных родов. Для них также были накрыты столы с обильной снедью и изумительными арабскими и византийскими сладостями. Слуги строго следили за тем, чтобы вино детям подавалось в меру, дабы никому из них не случилось плохо. Утолив голод, дети играли в догонялки, жмурки и прятки, смешно танцевали, подражая взрослым, а утомившись, слушали рыцарские баллады или жития благочестивых предков, которые им читали местные бенедиктинские монахи. Подростки старались вести себя обособленно от малышей. Расположившись в нишах зала они с важным видом потягивали вино, при этом делая вид, что это уже их десятый кубок, и заводили ранние глуповатые флирты с противоположным полом, в чем им помогали тогдашние игры на желание в «святого» и «исповедника».

Мароции в ту пору было уже девять лет, и внешностью она все более напоминала свою очаровательную матушку. Те же, немалой уже длины, густые черные волосы, тонкие и правильные черты лица, уже начинающая оформляться талия, не по-детски стройные ноги. От матери ее отличали, но в самую выгодную сторону, только до странности черные глубокие, действительно бездонные глаза. Бойкая, непосредственная, до смешного любопытная, любящая подслушивать разговоры старших и делать уже собственные выводы, она, обладая поистине неуемной энергией, была заводилой в детском кругу, изобретая все новые игры или подбивая ровесников на опасные приключения. Так, в самые первые дни своего пребывания в Лукке она, возглавив ватагу таких же сопливых сорванцов, поднялась на самый верх сторожевой башни, возвышавшейся над графским дворцом, и оттуда начала забрасывать орехами ожидавших королевской аудиенции приезжих монахов, за что впоследствии получила от родителей суровое внушение. Когда же ей игры наскучивали или детвору начинало постепенно клонить ко сну, она в компании с какой-нибудь подружкой тайком проникала во взрослую залу и, посмеиваясь, наблюдала за происходящим, которое подчас бывало явно не для детских глаз. Будь она постарше, она бы также непременно заметила бы на себе странные взгляды уже взрослых мужчин, которые изучающе разглядывали ее с видом опытных садоводов, с нетерпением ожидающих, когда же наконец раскроется этот восхитительный розовый бутон.

В один из таких вечеров, когда во взрослой зале голоса разгоряченных мужчин уже начали преобладать над усилиями музыкантов, а дети, отужинав, перешли к играм, Мароция, танцуя в паре с каким-то сверстником, вдруг почувствовала, что ее, пардон, ущипнули за задницу. Резко обернувшись, она увидела перед собой двух мальчишек. Одного из них, впрочем, мальчишкой уже было не назвать — это был подросток лет пятнадцати, длинный, худой, с длинными темными волосами и с несколько вытянутым лицом, на котором замерла презрительная маска рано созревшего нахала, бросающего вызов. Рядом с ним стоял мальчик лет десяти, лицо его было кругло, румяно и обрамлялось мягкими белыми волосами. Он с каким-то восторженно застывшим взглядом смотрел на Мароцию.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация