Соперники, тяжело дыша, подошли к императорской ложе. Настроение у Людовика было испорчено, но ему на выручку пришел сам Теобальд.
— Государь, мой соперник проявил себя доблестнейшим бойцом и заслуживает награды. Но я прошу у вас, мой государь, у своего храброго соперника, у хозяев дома сего, великодушного разрешения на реванш, который предлагаю устроить в виде группового противостояния моих вассалов и людей моего соперника, выбор которых оставляю за ним.
— Прекрасная идея, граф Теобальд. Что до вас, отец Иоанн из Тоссиньяно, то все мы пребываем в подлинном изумлении от вашего искусства владения мечом и хотели бы увидеть вас в деле вновь. Вы можете подобрать себе еще четырех партнеров для схватки из состава тосканских воинов или римлян.
— Благодарю вас, ваше высочество, я глубоко ценю доблесть римских и тосканских воинов, но я прошу призвать мне в помощь моих собратьев из числа равеннского клира.
— Вот как? Ну что же, воля ваша. Это будет даже забавно.
Иоанн поклонился и отошел от ложи. Следующие полчаса публика коротала время, наблюдая схватки молоденьких оруженосцев, и взорвалась эмоциями, когда на арену вступили равеннские субдиаконы во главе с Иоанном. Против них на другой стороне арены появились пятеро бургундцев.
Далее произошло неожиданное. После того как герольды дали сигнал к бою, четверо субдиаконов внезапно покинули арену и оставили Иоанна одного. Очевидно, об этом они договорились заранее. Публика удивленно выдохнула, а в следующее мгновение овациями поддержала смельчака. Бургундские дворяне, недоуменно переглянувшись и пожав плечами, начали обходить Иоанна полукругом. Сюрпризы продолжались — Иоанн, скинул плащ, затем сорвал с себя камизу
42, намотав ее себе на руку и явив тем самым публике свой обнаженный мужественный торс. Сам он весь превратился в сгусток концентрированной энергии и расчетливого внимания.
Тысячи глаз наблюдали за невиданным зрелищем, позабыв о том, что отец Иоанн явно вышел за рамки тогдашнего этикета. И среди океана этих глаз была пара, быть может, самых красивых из присутствующих, которая смотрела на Иоанна взглядом безнадежно влюбленной кошки. С того самого момента, когда Иоанн появился в ложе, эти глаза неотступно следовали за ним и мечтали встретиться с ним взглядом. Каждый жест Иоанна, каждое его движение, каждый победный вскрик, с которым он обрушивался на жертву, кромсали на мельчайшие кусочки сердце Теодоры Теофилакт.
Она, затаив дыхание, смотрела, как Иоанн оборонялся от бургундцев, наседавших на него, как собаки на медведя. Вцепившись ногтями в доски ограждающего парапета, Теодора, позабыв обо всем на свете, всей душой своей была сейчас там, на разгоряченном песке амфитеатра. Была бы ее воля, она не постеснялась бы выхватить меч у кого-либо поблизости, даже у мужа, и кинуться на помощь этому безвестному причетнику, ворвавшегося в ее душу со скоростью и разрушительностью космического метеора.
Впрочем, помощь Теодоры Иоанну не потребовалась. Да, несколько раз бургундцам удавалось дотянуться до Иоанна мечом и оставить на его теле черные синяки, но, как правило, эта удача у атакующего оказывалась последней в этом поединке — Иоанн мощными ударами оглушал смельчака и валил того наземь. Наконец Иоанн вновь оказался с глазу на глаз с Теобальдом. Оба они уже к этому моменту смертельно устали и потому больше кружили друг против друга, нежели пытались атаковать. В какой-то момент всем показалось, что Иоанн допустил роковую ошибку, посунувшись вперед, тогда как меч его, отраженный Теобальдом, оказался чуть ли не за спиной бургундца. Теобальд совершил молниеносный выпад, однако Иоанн ящерицей ускользнул от него и, оказавшись позади Теобальда, нанес ему удар по шлему. Шлем раскололся, Теобальд со стоном рухнул наземь. Толпа завизжала от восторга, а Людовик вне себя от гнева вскочил со своего кресла, сожалея о своем, вероятно погибшем, доблестном воине. Однако, к счастью, все обошлось, Теобальд неуклюже заворочался на песке, Иоанн помог ему встать, и они вдвоем, в обнимку, направились к ложе. Публика рукоплескала.
— Тибо, что с тобой? Ты цел? — император бросился к своему рыцарю. Того явно мутило, но он нашел в себе силы успокоить императора, объяснив, что ничего опасного нет, просто контузия. После этого Людовик обратился к невозмутимо стоявшему рядом Иоанну:
— Причетник, ты поистине прекрасный воин! Я могу не волноваться за Равенну, зная, что в стенах ее находится человек, доблесть которого сравнима с роландовой. Герольдам объявить победителем причетника Иоанна из Тоссиньяно, чей род и происхождение являются тайной для него самого!
Герольды послушно выполнили приказ. Император ждал, пока стихнут приветственные крики разгоряченных зрелищем лукканцев.
— Ну как, — обратился он к своему окружению, — довольны ли вы увиденным? Понравился ли вам мой сюрприз?
Все наперебой стали уверять императора, что такого им никогда видеть не доводилось и признавались в наличии у себя желания увидеть это снова. Людовик их всех поблагодарил и успокоил.
— Обещаю, что такие состязания будут устраиваться мной на землях Италии ежегодно и в различных городах моего королевства, куда я буду приглашать самых прославленных воинов со всей Европы!
Потом его внимание снова переключилось на Иоанна.
— Ну, отец Иоанн, не находите ли вы, что вам уместнее находиться в войске своего императора, чем возле алтарей равеннских базилик?
— Нет, ваше высочество, довольно я смущал свой дух и плоть суетными и греховными похождениями своими по разным берегам Срединного моря. Мой дух необходимо держать в строгом повиновении, ибо, вырвавшись из оков, на которые я согласился добровольно и с радостью, он скорее принесет мне несчастье, чем будет способствовать успеху дел моих.
— Ну что же, мое предложение, тем не менее, остается в силе и будет действовать, пока живы мы оба. Ну а сейчас как победителя турнира тебя ждут сразу две награды. Приз за победу в турнире, серебряный кубок, наполненный монетами, тебе, по нашей бургундской традиции, вручит благородная и прекрасная дама, руку которой тебе будет дозволено поцеловать.
Все взоры обратились было к Берте как к хозяйке здешних мест. Однако вслед за речью Людовика немедленно донеслись торопливые слова, почти крик, умоляющей Теодоры Теофилакт:
— Позвольте, государь мой, мне вручить кубок доблестному Иоанну!
Берта только раздраженно пожала плечами. Не потому, что ей действительно хотелось вручить приз этому плебею, — вот еще, честь! — а из-за того, что опять возникла эта выскочка Теодора. Однако не могло быть и речи о том, чтобы по такому пустячному поводу устроить скандал. Людовик же и его окружение не имели ничего против инициативы Теодоры, и император передал ей кубок.
В этот момент Иоанн увидел Теодору, и их взгляды встретились. Путь от ложи до того места, где стоял Иоанн, занимал секунд двадцать, не больше, но молодым людям, неотрывно глядящим друг на друга, показалось, что мир вдруг замер, нет ни времени, ни пространства, только они и никого более рядом. Все краски Вселенной для Иоанна слились и смешались в этой изящной фигурке с длиннейшими, черными, как смоль, волосами, в этих глазах, излучающих термоядерные импульсы любви. Иоанн забыл, что так и не накинул на себя одежду, и Теодора чувствовала, приближаясь к нему, запах его пота пополам с запахом железа, эта дурманящая смесь манила ее и кружила голову.
