Свою речь Людовик заготовил заранее. На протяжении долгого пребывания в Лукке именно с этой целью его обхаживали всеми силами тосканские правители. В конце концов Людовик сдался и обещал о своем решении оповестить ближайшее окружение.
Теодора нервно кусала губы. По всему выходило, что Берта одержала сегодня верх и над ней, и над этим плюшевым императором. Ничего не оставалось, как, приняв маску побежденной гордыни и искренней радости за отпрыска Берты, поздравить того с победой:
— Я уверена, что, если на то будет воля Небес, граф Гуго будет славным и могущественным правителем, — придав своему голосу самые что ни на есть медовые нотки, проворковала она.
Гуго поклонился Теодоре. В его сознании промелькнула мысль, что он дорого бы дал за присутствие на этом совете той дерзкой соплячки, дочери Теодоры, чтобы поглядеть на ее, конечно же, подобострастную реакцию, и добиться от нее такого же льстивого поклона.
Все наперебой поздравляли Гуго и рассыпались в словах восхищения мудростью Людовика. А тот, как и Гуго, распалился бы в невиданной щедрости за одну только возможность увидеть в эту минуту неминуемо кислые лица своих мерзких родственничков из верхнебургундского королевства.
Остаток совета прошел в совещаниях касательно предстоящего похода на Верону и Фриуль. Теодора замолчала, обдумывая план своих дальнейших действий. Ее муж, вопреки своему первоначальному желанию, согласился участвовать в походе, уступив личным просьбам Людовика, и таким образом, Теодоре теперь не оставалось ничего иного, как стремиться спешно покинуть Лукку, где ей находиться было уже просто опасно, и возвращаться в Рим. Но прежде… прежде ей надлежало капнуть немного уксуса в кувшин доброго вина, приготовленного ее соперницей для императора Людовика.
Вечером того же дня, когда император уже ложился спать, ему доложили, что Теодора умоляет его о встрече. Сразу вспомнив сегодняшнее с ней перемигиванье, император тотчас погрузился в бездну самонадеянных амурных фантазий. Однако, к его разочарованию, Теодора повела разговор в деловом тоне:
— Ваши решения, ваше высочество, безусловно, наполнены мудростью и заботой о потомстве своем и судьбах страны, вверенной вам. Но, увы, не бывает в этом мире действий, имеющих для всех без исключения одинаково благостное значение. После всех ваших сегодняшних решений я имею основания опасаться за судьбу своего цезаря.
— Отчего же, милейшая графиня?
— О, вы, конечно, можете посчитать мои слова мелкой личной местью, но все же послушайте моего совета. Вы настолько доверились тосканскому дому, что после подписания сегодняшних указов, я не рекомендовала бы вам теперь даже пить вино в этих стенах, не заставив прежде своих слуг отведать его. Я беру на себя возможный грех напраслины, но, кир, оцените свое положение сами. Ведь никто и ничто не помешает теперь хозяевам этого дома однажды подмешать вам дьявольское зелье, а уже днем следующим приветствовать своего отпрыска на императорском троне!
Людовик об этом не задумывался.
— А ведь и в самом деле! — прошептал он. Его глаза расширились и замерли, как у лопоухого простачка, понявшего, что его обвели вокруг пальца ушлые рыночные торговцы.
— Далее. В ваших интересах после вашей победы сохранить жизнь Беренгарию Фриульскому, сделав его своим вассалом. В противном случае смерть Беренгария освободит Адальберта от клятвы, которую он в свое время принес фриульцу. Клятвы никогда не претендовать на Железную корону
46. Если Беренгария не станет, единственной помехой в Италии для Адальберта будете вы.
Людовик молчал, пытаясь полностью осмыслить услышанное.
— Почему же вы, премудрая графиня, промолчали об этом на совете?
Теодора усмехнулась такому упреку.
— Помилуйте, кир, как я могла такое бросить в лицо хозяйке сего дома?
— Ах да, конечно.
— Прошу вас, мой кир, быть предельно осторожным и помнить, что о сиятельном графе Адальберте давно ходит поговорка, что у него длинный меч, но короткое слово. Не забывайте же об этом.
И тут лукавая натура гречанки вновь напомнила о себе. Теодора добавила:
— Иначе я буду оплакивать своего господина всю свою оставшуюся жизнь, — и она положила ему руку на плечо.
Император с жаром схватил ее руку и припал к ней губами. В ту же секунду за спиной Людовика раздался шорох. Он обернулся. В дверях спальни стояла печальная королева Аделаида, она с грустным упреком смотрела на своего мужа.
Теодора спешно поклонилась, сокрушаясь, что на ровном месте нажила себе нового врага.
— Спокойной ночи, кир, государь мой! — сказала она.
Людовик, дабы придать случившемуся вид нелепого недоразумения и предстать в глазах королевы суровым мужем, равнодушным к прелестям своих ветреных вассалок, решил не удостаивать Теодору своим ответом.
Эпизод 10. 1655-й год с даты основания Рима, 15-й год правления базилевса Льва Мудрого, 1-й год правления императора Запада Людовика Прованского (14 мая 901 года от Рождества Христова)
На следующий день кортеж Теодоры Теофилакт покинул Лукку. Едва крепостные стены скрылись из виду, Теодора приказала своей дочери и двадцати ближайшим слугам переодеться в дорожные платья, вооружиться и пересесть верхом на скакунов, в то время как обоз с остальным снаряжением получил приказ продолжить движение к Риму. Сама же Теодора с Мароцией и ближайшими слугами резво взяли курс на Сполето. Мароция тряслась рядом с матерью, всю дорогу она провела в седле вместе с Климентом, верным слугой семьи и начальником их охраны. Нимало не смущаясь заботами о дочери, еще малолетней для таких переездов, Теодора подгоняла кавалькаду всадников, как только позволяли силы и возможности. Разворачивающиеся события практически не оставляли ей времени на отдых. К тому же, пока она находилась в пределах Тосканы, она имела основания беспокоиться за свою жизнь. Как только она и ее спутники оставили за спиной Ареццо, Теодора задышала спокойнее — первый пункт ее плана был благополучно выполнен.
На границе папского Пентаполиса и Сполето Теодора получила возможность убедиться в том, что Альберих ввиду последних событий готовился к худшему для себя сценарию. Очень скоро, при пересечении границы, ее колонну окружили рыцари Асколи, вассалы Сполето, которые поспешили учинить им допрос о цели их визита. Теодора показала им папские пропуска, а целью своего появления назвала визит к герцогу Альбериху. Асколийцы немедленно окружили красивую знатную даму всей заботой, на которую они только были способны, и предложили дополнить собой ее эскорт в Сполето, поскольку на дорогах пошаливали все кому не лень. Теодора охотно согласилась.
Утром следующего дня, спустя двое суток после выезда из Лукки, перед глазами Теодоры предстал строгий замок сполетских герцогов, возвышавшийся над живописными окрестностями. Теодора с дочерью для приличия вновь пересели на носилки, которые слуги торжественно внесли внутрь просторного двора, начинавшегося за подъемными воротами замка. Гостей встречал сам радушный хозяин, обдав их удушливым смрадом многодневного перегара.
