Среди всей серой массы, образовавшейся в верхнем эшелоне католической церкви, примечательно и ярко смотрелся, конечно же, лишь Джованни да Тоссиньяно, архиепископ Равеннской Церкви. Глупо и преступно было бы не воспользоваться таким моментом, и Иоанн, в союзе со своим братом Петром и Теодорой Теофилакт, ринулись в отчаянную атаку. Не щадя сил и средств они в эти дни перемещались от одного римского двора к другому, от одной римской базилики к другой, прося, уговаривая, наконец требуя и угрожая отдать свой голос в пользу Джованни да Тоссиньяно. Они понимали, что работа предстоит серьезная, папа Сергий сделал все от него зависящее, чтобы к исходу своего понтификата высший клир в подавляющем своем большинстве составляли его сторонники, которые сейчас крайне неохотно поддавались на увещевания и посулы Иоанна и Теодоры. Аналогичным образом обстояли дела и с римской знатью, в среде которых лишних людей уже давно усилиями Теофилакта не появлялось. Однако сам консул по понятным причинам глухо противился напору своей деятельной супруги, испытывая крайне мало желания содействовать успеху ее любовника. Столкнувшись с определенным сопротивлением, Теодора и Иоанн, после долгого совещания, решили устроить совместный сбор клира и знати Рима.
— Какой смысл поодиночке выбивать согласие у каждого пресвитера или у каждого мало-мальски авторитетного квирита Рима, тратя на них столько сил и денег и получая в ответ лишь устное согласие, о котором они тут же забывают, когда захлопывают за нами дверь? — таков был основной мотив, озвученный Теодорой Теофилакт, и кто может усомниться, что эта женщина в очередной раз показала себя достойной звания сенатриссы?
Собрание высших лиц света и Церкви состоялось на пятый день после похорон Сергия, 21 апреля 911 года, в день основания Рима. Символизм даты потребовал аналогичного подхода при выборе места. Выборы папы решено было провести в стенах полуразрушенного дворца Флавиев на Палатине, в тронном зале Aula Regia. Несмотря на удручающее состояние этого, некогда славного, сооружения Исчезнувшей империи, дворец оставался одним из немногих мест, способным впустить и с определенным уровнем комфорта разместить несколько сотен величавых и богато одетых людей. Представителей плебса на сей раз решили не беспокоить вовсе, необходимо было сформировать согласие в приближенном и облеченном властью кругу, ну а благодарный народ Рима всегда поддержит предложенную им кандидатуру, тем более, если последняя не поскупится на дармовые провиант и выпивку.
К полудню дворец августов бурлил — остатки колонн, обветшавшие стены и зеленые мраморные статуи языческих богов с немым удивлением взирали на все прибывающие группы людей, решившие вдруг потревожить их вековой сон.. Солнце уже практически по-летнему обливало своим теплом почтенных старцев, шествующих в своих сутанах, туниках и мантеллумах
33 и холодные камни дворца, встречая их своей благостной прохладой, радостно приветствовались в ответ входящими. Столь же гостеприимно величественные развалины встречали и высшую итальянскую знать — прекрасных дев в невесомых туниках и благородных мужей, в основе своей в этот день отдавших предпочтение легкому воинскому облачению. Во избежание возможных конфликтов, которым в пылу эмоций могли предаться темпераментные сеньоры, охрана консула на входе во дворец вежливо изымала у графов, виконтов и баронов их оружие. Все это осуществлялось по приказу и при непосредственном участии самого Теофилакта, дабы ни один, особо пылкий и горделивый, рыцарь не мог воспротивиться такому произволу со стороны безродных римских стражей. Гостей, в зависимости от принадлежности к сословию, затем брал под белы руки остиарий или мистик и вел их, меж останков былого величия, к тронному залу, которому сегодня надлежало стать главной ареной предстоящих дискуссий.
После долгих сборов, церемониальных процедур и рассаживания по не слишком удобным и благородным, но зато уравнивающим всех местам, в центр прямоугольного тронного зала вышел кардинал Остии Гвидон и собравшиеся не очень дружно и не очень охотно почти память усопшего папы Сергия Третьего, затем с бОльшим воодушевлением прочли молитву о ниспослании мудрости Небес предстоящему собранию и перешли к делу. Дефицит достойных кандидатов выявился очень быстро, и Иоанн с Теодорой решили, что время пришло.
Она шла в центр залы, гордо подняв голову вверх, прекрасно зная, что подавляющая часть мужчин сейчас просто любуется ею. Теодора была одета в белую тунику, настолько тонкую, что пытливый глаз мог многое узнать о ее теле. Ее наряд был нарочито вызывающ, ее волосы, вопреки приличиям, были распущены, только на лбу их свободное движение сковывала золотая повязка. Весь вид Теодоры должен был смутить, восхитить собравшихся, заставить смотреть больше на нее саму, чем вслушиваться в смысл ее речей, и только согласно кивать головой, заслышав, как эта, спустившаяся с небес нимфа, о чем-то вопрошает и требует одобрения. Появись она еще лет пятьдесят тому назад на подобном собрании высшего клира и света, ее могли бы запросто забросать камнями, но сейчас — спасибо распутному Сергию, мудрому Иоанну Девятому, угодливому Формозу, — настали иные времена.
— Хвала и святость благочестивым отцам Святой Церкви, пришедшим сегодня в Рим! Доблесть и победа благородным мессерам, чьи гербы свидетельствуют о славе и мужественности их рода! Все вы сегодня выбираете достойнейшего из достойнейших христиан, способного смиреннейшим и христианнейшим образом исполнять ответственную миссию на троне Святого Апостола Петра, покровителя Рима! Да будет ваш разум незамутнен и чист, и свободен от сиюминутных соблазнов и личной корысти. Последние годы Рим остро нуждался в сильном и справедливом правителе, которым со времен великого Григория является тот, кто обладает кольцом и печатью Рыбака. Горе и страдания испытывало сердце христианства всякий раз, когда наш выбор был продиктован внутренней борьбой и личными интересами, и не случайно Господь—вседержитель посылал всем нам знаки своего гнева, очень быстро убирая недостойных с трона Апостола и вызывая их на строгий суд свой! Хотим ли мы вернуться к тем временам? Уверена, ни одно праведное христианское сердце того не жаждет. Хотим ли мы вернуться к временам, когда христианин в Италии сражался с христианином, когда ни слово, ни меч не могли остановить кровь и разбой в нашей стране? Хотим ли мы вернуться к временам, когда нечестивые сарацины захватывали италийские города и даже кварталы Рима, поскольку не встречали сопротивления со стороны слабых владык его? Я гляжу, святые отцы Церкви, в ваши смиренные и одухотворенные чистыми помыслами лица и вижу средь вас исключительно достойных христиан, но, заранее прошу у вас прощения за дерзость свою, многие ли из вас чувствуют в себе способность и готовность взвалить на себя тот колоссальный груз ответственности, какой несет преемник Святого Апостола? Способны ли многие из вас мудро и прибыльно управлять великим Римом и его землями, как это делал папа Сергий, да упокоит Господь душу его в лучшем из миров! Есть ли тот, кто в лихую минуту не уступит духом предерзостному врагу и сможет мужественно, как правитель столицы Мира, встретить его и дать достойный отпор? Я вижу средь вас способных на отдельное, что я только что упоминала. Я вижу двух-трех, могущих соответствовать сразу нескольким требованиям озвученных мной от имени миллионов христиан. И есть только один, кто сочетает в себе все вышеназванные качества, и это не мое личное мнение, но мнение подавляющего большинства из вас, мнение которое я осмелюсь сейчас озвучить. Есть только один из присутствующих, кто отвечает сейчас всем насущным требованиям христианской веры и народов Италии — его высокопреподобие, архиепископ святой церкви христианнейшей Равенны, отец Иоанн, чью кандидатуру я выношу на всеобщее обсуждение!
