— Обязательно. И если Небеса будут благоволить нам…
— Вы думаете, это будут Небеса?
Берта осенила себя крестным знамением.
— Постыдные дела ради великой и благостной конечной цели заслуживают прощения Небес.
— Присоединяюсь к вашим надеждам, графиня.
— И если Небеса буду благоволить к нам, пройдет не менее полугода, прежде чем Беренгарий оправится от такого удара, а за это время может многое произойти. В последние годы за шесть месяцев бывало сменялось по трое пап.
— Выигрыш времени действительно дорого стоит. Однако…
Мароция намеренно взяла паузу.
— Что «однако»?
— Вообще говоря, нам стоит благодарить Господа и лично королеву Бертиллу за то, что все это время она удовлетворялась ролью покорной и умиротворенной супруги, не ищущей выхода своим личным амбициям и не вмешивающейся в дела итальянских правителей. Что было бы, если бы рядом с королем Беренгарием оказалась женщина властная, честолюбивая и энергичная?
Большие голубые глаза Берты вспыхнули пламенем. Мароция продолжала говорить, видя, что каждое ее слово, как отравленная стрела, проникает в сознание Берты, разрушая, казалось бы, навечно сформировавшуюся у графини Тосканы оценку своего положения в этом мире.
— Король Беренгарий еще не так стар и, по слухам, невероятно добродетелен. К его бы качествам присовокупить бы еще порой недостающую ему амбициозность, воинскую отвагу и решительность, и императорская корона уже давно прочно бы сидела на его голове. Да-да, — ухватилась за свою мысль Мароция, — быть может, именно аморфность Бертиллы по сию пору и не давала возможности Беренгарию взять то, что ему давно принадлежит по праву!
Берта встала и подошла к окну. Мароция насмешливо наблюдала за ней и прислушивалась к ее взволнованному дыханию, догадываясь, какое дьявольское искушение овладевает сейчас душой графини Тосканской. Прошло немало времени, прежде чем Берта повернулась к ней и заговорила, придав своему голосу как можно больше спокойных нот:
— Я благодарна Небу и моему сыну, за то, что позволили меня убедить в вашей полезности моим целям и интересам. Я надеюсь, что наши отношения будут складываться на полном доверии друг к другу, а наши интересы никогда не войдут в неразрешимое противоречие. Вы обнадежили меня и дали понять, что моя борьба еще не проиграна. На сегодня, я полагаю, мы достаточно открылись друг другу. Будут ли ко мне у вас еще какие-нибудь просьбы, помимо гонца в Сполето?
— Да, любезная и гостеприимная графиня. Я прошу вас прислать ко мне вашего лекаря-иудея.
Эпизод 19. 1668-й год с даты основания Рима, 1-й год правления базилевса Константина Багрянородного (май 914 года от Рождества Христова)
Над сполетским замком раздавалось раскатистое звериное рычание, летали и вдребезги разбивались о каменные стены дорогая утварь, стулья, увесистые глиняные кувшины с вином. Испуганная дворня забилась во все щели и, стуча зубами, боязливо просила Господа, чтобы гроза, разразившаяся в их доме, как можно скорее миновала. Посреди двора, прямо на земле, прислонившись спиной к обозному колесу, сидел и тряс окровавленной головой, пытаясь прийти в сознание после знакомства с хозяйскими кулаками, мажордом Хильдерик. Особому опустошению подверглась спальня вероломной супруги, ее платья, обувь, а также постельное белье периодически вылетали из окон ее покоев и еще долго странными птицами кружили в воздухе, прежде чем опуститься на землю. Трое рыцарей, очевидно посмелее прочих, невзирая на бушующую по соседству стихию, расположились возле входа в главную башню замка и мирно потягивали вино из одной бутылки, попеременно протягивая ее друг другу, и время от времени с ухмылкой поглядывая наверх, где по-прежнему раздавались раскаты грома. Вскоре их источник показался в дверях. Призывая во весь голос себе на помощь все темные силы, он принялся разыскивать своих слуг, к крайней обеспокоенности последних. Он находил их в самых укромных уголках своего двора и каждое свидание с хозяином для слуг неизменно заканчивалось зуботычиной, причем Альберих не делал исключения ни для юного худенького пажа, ни для почтенной кастелянши. Наконец, силы на время покинули его, он подошел к своим друзьям, все также попивавшим вино, схватил их бутылку и начал жадно угощаться.
— Если ей помог бежать кто-то, связанный с Римом, боюсь наши дела тогда плохи, — чрезвычайно спокойным для такой ситуации голосом произнес Кресченций.
— Так или иначе, нам надо собирать силы, — тяжело дыша, прорычал Альберих.
— А ведь я предупреждал!
Тигриный рык Альбериха был ответом Кресченцию. Последнего, вероятно, ожидала бы, как минимум, суровая отповедь со стороны герцога, но в эту минуту за воротами замка раздался звук рога. Очевидно, кто-то спешил в гости.
— Кого там еще ад принес? — проворчал Альберих.
Максим, в виду того, что Хильдерик по-прежнему был занят собой, подошел к дверям и открыл смотровое окно. Выслушав ответ незваного гостя, он со всех ног кинулся к Альбериху, держа в руке кусок пергамента.
— Письмо от вашей жены, кир!
— Впустить мерзавца!
— Передав мне письмо, он вскочил на свою лошадь и кинулся наутек. Видимо, он весьма наслышан о вашем гостеприимстве.
— Пес с ним. Кресченций, прочти!
Кресченций взял пергамент, прочел письмо сначала про себя, нахмурился и, откашлявшись, произнес:
— «Кир, добродетельный супруг мой! Я нахожусь в совершенной безопасности и среди верных друзей. В ближайшие дни я направляюсь в Рим навестить нашего сына Иоанна и своих родителей, которых не видела многие дни. Уверена, им будет интересно узнать, как я проводила время в Сполето. Единственное, что может меня удержать от этой поездки — это появление подле меня в Лукке…»
— В Лукке! Тосканские псы! Я должен был это предвидеть!
— «… появление подле меня в Лукке нашего любимого сына Альбериха. Остаюсь верной и любящей супругой вашей. Мароция, герцогиня Сполетская, маркиза Камеринская, дочь консула и сенатора священного Рима».
Над сполетским двором воцарилась долгожданная тишина. Хозяин замка долго осмысливал создавшееся положение.
— Что скажешь, Кресченций? — наконец спросил он и почему-то шепотом.
— Я скажу, что если вы не выполните требование вашей супруги, в считанные дни Сполето окажется в кольце своих врагов и некому будет прийти к нам на выручку. Рим и Тоскана объединятся в своей ненависти и жажде мщения нам, а король Беренгарий не будет ради вас жертвовать своими отношениями с римским папой, от которого он надеется получить императорскую корону. Очень некстати для нас случилась ваша ссора с папским братцем.
Да, его преданный друг сказал истинную правду и подтвердил все умозаключения Альбериха. Но как было удержать себя при виде наглой, ухмыляющейся физиономии этого Ченчи, осмелившегося залезть к нему в постель во время его свадьбы с Мароцией. Всю неделю, пока Альберих был в Риме, он искал повода для того, чтобы вызвать Петра на поединок и наверняка добился бы успеха, если бы не бегство жены, за честь которой он хотел поквитаться.
